Снежинка для бандита

Правда, от меня он переселился в другую комнату. И, когда его не было дома, стала приходить его домоработница - Надежда Павловна, которая уходила лишь тогда, когда Демид возвращался.

Демид отвел  меня к психологу. Она, побеседовав со мной, направила меня на консультацию к психотерапевту. Я просила его, чтобы врачами были женщины. С мужчинами мне было тяжело общаться.

Психотерапевта звали Вероника Олеговна - ухоженная интеллигентная женщина лет 45. Мне почему-то было легко с ней общаться. Она чем-то напоминала мою бабушку. Таким людям хочется рассказать о своих бедах. И ты им веришь. Веришь в их желание помочь тебе.

Сначала я не хотела говорить о том, что связано с Демидом. Я рассказала ей о том, что боюсь: большие скопления людей, да и вообще людей боюсь, особенно мужчин. Мне кажется, что я все время грязная. Когда она спросила, сколько раз в день я принимаю душ или ванну, я посчитала, и оказалось, что не меньше десяти. Мне не нравится, когда кто-то подходит близко, а уж тем более пытаются дотронуться. Я опасаюсь острых предметов, потому что мне хочется взять это в руки и причинить вред себе или кому-то еще. Очень часто я представляю, как режу ножом пристегнутого наручниками к кровати Демида. Он кричит от боли, А мне это нравится. Завораживающее зрелище. А еще, когда я сильно чего-то боюсь, то у меня начинает дико колотиться сердце, мне не хватает воздуха, я задыхаюсь. Большую часть времени я не хочу жить, но в то же время страшусь смерти. Сплю плохо. Бывают такие ночи, когда я вовсе не могу заснуть. Лежу с закрытыми глазами. Когда засыпаю, то меня мучают кошмары. Аппетита тоже нет.

Мне поставили диагноз " невроз навязчивых состояний". Назначили сеансы психотерапии, сеансы гипноза, массаж, иглотерапию. Сначала Вероника Олеговна не хотела вводить медикаментозное лечение, так как оно могло в равной мере улучшить мое состояние, но  и привести к появлению суицидальных мыслей. Но после месяца лечения она приняла решение о начале курса препаратов. Это были средства из группы специфических серотонинергических антидепрессантов и бензодиазепиновых транквилизаторов.

На первой неделе приема мне сделалось хуже. Однажды вечером Демид застал меня за тем, что я пыталась сделать петлю из веревки. Он позвонил доктору, и я даже через закрытую дверь слышала, как он на нее орет. После этого со мной постоянно кто-то находился. На приеме Вероника Олеговна спросила, не хочу ли я лечь в психиатрическую больницу. Я испугалась, что меня закроют в психушке. Рассказала Демиду. Он был против, сказал, что прошло слишком мало времени с начала лечения. И мне не место в такой больнице.

К концу второй недели приема препаратов мне стало лучше. Появился аппетит, нормализовался сон. Постепенно я стала смотреть телевизор и помогать Надежде Павловне готовить. Мне вдруг это стало интересно.

За это время  я побывала на приеме у гинеколога. Вместо мужчины, который принимал меня в прошлый раз, мной стала заниматься женщина. По результатам анализов оказалось, что никакой беременности у меня нет. Она предложила для контрацепции сделать укол, который надо будет делать раз в полгода. Тем более, что он сочетается с препаратами, назначенными психотерапевтом.

Когда мне сообщили, что я не беременна, я почувствовала невероятное облегчение. Я не знаю, как бы я смогла хорошо относиться к ребенку Демида. Гинеколог также мне объяснила, что у меня отрицательный резус-фактор крови, и, что в случае беременности аборт крайне нежелателен, потому что он с высокой процентной вероятностью приведет к бесплодию.

После одного из сеансов гипноза Вероника Олеговна высказала желание побеседовать с Демидом. Когда я спросила, зачем он ей понадобился, она ответила, что ей нужно обсудить с ним вопросы оплаты лечения. Это было странно, потому что все необходимые документы они подписали еще, когда мы только к ней обратились.

Демид редко бывал дома. Наши контакты он свел к минимуму. Вел себя отстраненно, не заигрывал, не пытался дотронуться. Про секс вообще не заговаривал. Я не знала, как к нему относиться. Он по-прежнему вызывал во мне неконтролируемые приступы животного страха. Но в то же время оказался единственным, кто помогал. Меня это ставило в тупик. Ведь, если он такой плохой, то, что ему мешало продолжать  меня насиловать, пока не надоем? А если я ему понравилась, как он утверждал, то, как он мог со мной так чудовищно поступить?

Демид

Я в кабинете психотерапевта развалился в огромном кожаном кресле, которое затягивало меня как зыбучий песок. Примерно также в непонятную муть меня утягивал наш с ней разговор. Нет, я предполагал, что рано или поздно причина состояния Леры всплывет. Но никак не ожидал, что все это будет напоминать мне визит к директору интерната, куда я постоянно захаживал. Честно, мне кажется, мужик, когда меня уже оттуда выпустили, нажрался вусмерть на радостях.