Снежить

– Ты зачем встал, Никодимыч?! – Ася утвердилась посреди кабинета, прямо напротив разобранного и наспех застеленного покрывалом дивана. – Я ж велела лежать!

– Велела она… – Никодимыч кашлянул, сказал с виноватой улыбкой: – Вы уж простите меня великодушно, что встречаю вас вот так, в неформальной обстановке. Приболел.

– Ангина. Температура еще вчера была под сорок! – уточнила Ася. – Я уже собиралась в Хивус звонить, врача просить.

– Сам, – отмахнулся Никодимыч и снова закашлялся. – Глупость какая! Что я, дите малое, чтобы мне вертолеты вызывать?

– А у нас есть врач. – Гальяно глянул на Чернова, спросил: – Николаич, осмотришь товарища начальника метеостанции?

– Осмотрю. – Чернов кивнул.

– Правда, что ли, врач?! – обрадовалась Ася.

– Самый настоящий! Очень известный на Большой земле человек!

Чернов саркастически хмыкнул, но дело было сделано: Ася и Никодимыч прониклись к нему небывалым уважением.

– Так вы тогда его посмотрите, – попросила Ася. – Только руки помойте сначала и посмотрите.

– Ася, ну что ты, право слово! – попытался возразить Никодимыч.

– Я помою, – пообещал Чернов. – И осмотрю.

Прозвучало это очень серьезно и очень строго. И как только у него так получалось?! Вот Гальяно не хватало авторитета. Обаяния хватало, а за авторитет приходилось бороться.

Пока Чернов занимался осмотром болезного Никодимыча, Ася познакомила их с остальными сотрудниками метеостанции. Было их всего восемь человек – шесть мужчин и две женщины. Все они смотрели на парней с любопытством и легким удивлением. Видно, нечасто ступала здесь нога цивилизованного человека.

Под ночлег им выделили две небольшие комнаты. Судя по всему, ради комфорта гостей кому-то из хозяев пришлось потесниться. Такое гостеприимство дорогого стоило. Поэтому, покончив с официальной частью, Гальяно принялся раздавать подарки от спонсоров, всю ту классную и нужную мелочовку, что была у них с собой. Ножи, фонарики, перчатки, консервы, термосы и термобелье. Для дам у Гальяно тоже нашлись подарки – одним из спонсоров была крупная косметическая фирма. В коробке, которую передали им еще в начале пути и которую они так ни разу и не распаковали, нашлось множество кремов, бальзамов и прочих милых сердцу всякой барышни средств. Коробку приняли сначала с осторожным любопытством, а потом с радостными ахами и охами. Наверное, там и в самом деле находилось что-то по-настоящему ценное.

К тому времени, как из начальственного кабинета вышли Чернов с Никодимычем, в столовой уже все было готово к ужину.

– Ну как он, доктор? – бросилась к Чернову Ася.

– Жить будет, – сказал Чернов все тем же своим авторитетным тоном.

– Буду, Асенька, – подтвердил Никодимыч, и сразу стало понятно, что у Асеньки с Никодимычем отношения, несколько выходящие за рамки служебных. Да и ладно, главное, что люди хорошие.

Угощали их от души! Консервы, жареная оленина, жареная и соленая рыба, вареная картошка и маринованные, явно привезенные с Большой земли огурчики. Спирт тоже имелся. Это сначала Гальяно опрометчиво решил, что в запотевшем граненом графине водка, но стоило только сделать первый глоток, как все сомнения рассеялись. Не водка, а спирт, если и разведенный, то не так чтобы очень сильно. Перед Никодимычем, который с вожделением посматривал на графин, Ася поставила чашку с чаем, вопросительно глянув на Чернова. Чернов кивнул, врачебный долг в нем после недолгой борьбы все-таки одержал верх над мужской солидарностью.

После плотного ужина и нескольких стопок спирта им устроили экскурсию по станции. Жилой корпус, как успел заметить Гальяно, был этаким приветом из СССР. Выкрашенные масляной краской стены в коридорах, массивные, но, очевидно, древние двери, жгуты наружной проводки, занавески «в ситчик». Если бы не вполне современная бытовая техника, мультиварка, микроволновка, кофемашина, бойлер и замеченная в санузле стиралка, ретроэффект оказался бы ошеломительным. Это место если и переживало ремонт, то лишь косметический. Его делали своими силами, как умели, обустраивали и добавляли уюта.

Но больше всего их впечатлила железная решетчатая дверь в самом начале коридора.

– Это зачем? – задал Гальяно вопрос, мучивший всю команду.

– Это от медведей, – усмехнулся Никодимыч. То ли от горячего чая, то ли от тайком оприходованной стопочки он раскраснелся, взгляд его заблестел. – Видали, наружная дверь драная? Это он – мишка. Лет семь назад, помнится, вломился, не выдержал засов. Хорошо, что я успел эту дверь запереть. Так всю ночь и просидели в осаде. Мы с этой стороны, мишка с той. До костей тогда замерзли. Медведи – они хоть и умные твари, но закрывать за собой двери не обучены.

– И чем дело кончилось? – спросил Веселов. Этим вечером он вместо Гальяно работал оператором, фиксировал все на камеру.