Снежная Королева

Тело действительно одеревенело от неудобного положения. Лера пошевелилась, встряхнула головой, чтобы отогнать сон. Впереди виднелась напряженная спина пилота, словно сросшегося с штурвалом.

— Долго я спала? — спросила она хриплым со сна голосом.

— Часа четыре, — отозвался тот, не поворачивая головы.

— Ничего себе! А я думала, на несколько минут задремала…

Сон не прибавил бодрости, не разогнал усталость. Поневоле она задумалась обо всем, что произошло с ней за последние дни. Слишком много событий, гораздо больше, чем за всю предыдущую жизнь. Лера вспомнила ту, предыдущую жизнь и поняла, что вспоминать-то в сущности было нечего. Детство, отравленное вечно пьяным отчимом, замотанная, всегда понурая мать, постоянно орущий маленький Женька…

«Нельзя, — тут же прервала она себя, — нельзя так о них вспоминать. Их больше нет».

Она послушно стала вспоминать хорошее, но в голову приходило только, как Женька клеил в детском саду дурацкие коробочки и дарил их им с мамой на Новый год. А на Женский день полагалась открытка с кривобокой восьмеркой, и братик нацарапал неумелой рукой внизу «МОРТА». Не «марта», а «морта», так и подарил маме.

Она почувствовала, как слезы закипели на ресницах. «Morte» — означает «смерть». Слишком много смертей за последнее время.

Внезапно она резко поднялась в кресле. Слезы высохли, не успев пролиться. А что, если это она, Лера, притягивает смерть и все возможные несчастья? В самом деле, ехал себе Затвор ночью по дороге, надеялся ведь, что проскочит? Подсадил ее — и вот пожалуйста, перестрелка на шоссе, все убиты, кроме нее. И Ритка… И Митька… Этот-то уж точно погиб из-за нее. И Василий Шлыков сидел бы у себя в деревне, лудил бабкам кастрюли, никуда не ездил…

Теперь Николай. Если бы его повязали менты в Питере, то сейчас бы парился он в камере, но зато целый. А так неизвестно, выживет ли. Или вот еще Хирург…

Ладно, это все лирика. Никому не нужные бабские сантименты. Нужно взять себя в руки, в который раз приказала она себе и выглянула в иллюминатор.

Пейзаж за окном полностью изменился. Теперь они летели не над выцветшей осенней равниной, а над тускло-рыжими холмами, постепенно переходящими в серые нагромождения скал. Впереди по курсу виднелись горы, увенчанные снеговыми шапками.

— Долго еще лететь?

— Да нет, через час будем на месте!

Самолет немного снизился, как бы прижимаясь к скалистым предгорьям, и вдруг резко изменил курс, нырнув в узкое ущелье, поросшее чахлым кустарником.

— Вот теперь начинается настоящая работа, — проговорил Калмык, и Лера со своего места увидела, как напрягся пилот, как ссутулились его покатые плечи.

Самолет летел совсем низко, повторяя повороты ущелья. На одном из таких поворотов Лера увидела прилепившиеся к откосу домики горного аула, мелкие человеческие фигурки, пасущееся на склоне стадо овец. Из трубы на одной крыше тянулся дымок.

Самолет сделал еще один поворот, края ущелья разошлись, и внизу показалось горное озеро — ослепительно синее, круглое, удивительно красивое в обрамлении серых, мрачных скал. Пилот плавно повернул штурвал, самолет лег на крыло, промчался над синей гладью озера и снова вошел в ущелье.

На этот раз оно было еще более крутым, узким и мрачным, скалы едва не задевали крылья самолета. Справа в тени скалы мелькнуло какое-то движущееся пятно — наверное, дикое животное в страхе спасалось от ревущего в небе двухмоторного чудовища.

Пилот немного забрал штурвал на себя, подняв самолет чуть выше, но не выходя из ущелья.

— Пристегнись, — бросил он через плечо, — через несколько минут будем садиться!

Лера закрепила Николая, затем сама села в кресло и застегнула потертый брезентовый ремень. Самолет снова развернулся, повторив изгиб ущелья, впереди по курсу показался пологий склон, заканчивавшийся ровным каменистым участком не больше пригородного огорода.

«Неужели мы сядем на этот пятачок? — в ужасе подумала девушка. — Да здесь не хватит места, чтобы машину поставить! Нет, наверное, посадочная площадка будет дальше, за следующим поворотом ущелья…»

Однако самолет явно направлялся прямо к каменистому склону. Еще немного — и он разобьется…

Звук мотора изменился. Кажется, он снижал обороты, еще находясь в воздухе над ущельем. Калмык напрягся, на его шее напряглись жилы. Казалось, он усилием собственных мышц удерживает машину в воздухе. Мотор работал все глуше. Еще немного — и самолет окончательно потеряет высоту. .ив тот момент, когда падение казалось неизбежным, шасси коснулись склона, машина прокатилась по каменистой площадке, разбрасывая колесами мелкие осколки щебня, и резко остановилась.

Тишина показалась Лере просто оглушительной.

Она почувствовала боль в ладонях, и поняла, что в напряжении последних секунд сжала кулаки, до крови вонзив в ладони ногти.

— Да ты просто волшебник! — проговорила она в спину пилоту.

— А, это ерунда! — отмахнулся тот и вытащил из-под сиденья полупустую бутылку коньяка. — Видела бы ты, как в прошлом году я посадил свою старушку в Кара-Тепинском ущелье! Там рулежка была не больше тридцати метров!