Снежная королева

Она заметила, каким голодным огнем вспыхнули его глаза, когда она рассказывала о том, что видела и чего сам он никогда не увидит. Однако он сказал лишь:

— Наш народ счастлив и доволен тем, что имеет. Если островитяне начнут стремиться к могуществу, к тому, чего не имеют, то для них это закончится тем же, чем закончилось для жителей Зимы. И для нас.

— А что плохого произошло с нами? — Она покачала головой. — Мы жаждем знаний, мы просим лишь того, что судьбой положено нам от рождения. И ничего больше. Инопланетяне хотят заставить нас думать, что дурно быть неудовлетворенными собой и своей жизнью. Но такая неудовлетворенность ничуть не хуже тупого и эгоистичного довольства тем, что имеешь. Перемены — это вовсе не зло; перемены — это сама жизнь. Ничто не может быть ни абсолютно хорошим, ни абсолютно плохим. Даже Карбункул. Ведь и у моря есть приливы и отливы, волны обрушиваются на берег и вновь кротко отступают... Не имеет значения, как ты распорядишься собственной жизнью, пока не обретешь права сам выбирать, как ею распорядиться. Сейчас у нас выбора нет. А у меров нет даже права на жизнь. — А они должны жить... они-то и есть ключ ко всему...

Спаркс поморщился.

— Что ж, главную свою задачу ты, в конце концов, выполнила! Пусть кто-то другой попытается теперь изменить существующий порядок вещей. Да и почему именно мы должны?.. — Он стиснул висевшую у него на груди медаль. — Знаешь... мой отец... сказал, что мог бы увезти нас с Тиамат. Он мог бы устроить так, чтобы мы улетели отсюда на Харему. Это довольно просто...

— На Харему мы никому не нужны. Мы нужны здесь. — Ей вспомнились пейзажи Харему, Воровской Рынок, ночное небо над планетой... Это довольно просто. Даже если мы и посеем здесь семена, то все равно никогда не увидим урожая, никогда не узнаем, проиграли мы или выиграли... — К тому же мы кое-чем обязаны обеим этим планетам и отдать свой долг сможем только здесь. — Голос ее звучал сурово.

— Некоторые долги навсегда остаются неоплатными. — Спаркс подошел к окну; Мун заметила, как кто-то махнул ему рукой, проходя мимо. — Если я буду обязан вечно оставаться здесь, в Карбункуле, в королевском дворце... — Он вдруг умолк. — Не знаю, смогу ли я вынести это, Мун. Я не могу начать все сначала там, где я...

— Посмотри, что творится на улицах: сегодня Ночь Масок — ночь перехода. Завтра все мы будем иными, чем были вчера... мы не застывшее нечто, наши возможности бесконечны, Спаркс! А когда все маски будут сброшены, вместе с ними отвалится и корка покрывающих нас грехов, и мы станем свободны, сможем забыть все и начать сначала. — И я смогу доказать Великой Машине, что ты сын Лета, каким тебя вижу я, а не носитель маски смерти и зла. — Она подошла и встала с ним рядом. — После сегодняшней ночи все будет совершенно иначе. Даже Карбункул полностью переменится. Сюда переселяются дети Лета, здесь пытается пробиться на свет наше будущее. Это будет новый мир, не мир Ариенрод! — Но и ее тоже; он всегда, хотя бы отчасти, будет принадлежать ей. Понимая это, Мун, однако, не сказала этого вслух. — И я обещаю тебе, что больше нога моя не ступит в этот дворец. — Но я никогда никому не скажу — почему.

Он обернулся, с изумлением посмотрел на нее и по ее лицу увидел, что она говорит правду. Лицо его немного посветлело. Однако он печально вздохнул и по-прежнему держался отчужденно.

— Этого недостаточно. Мне нужно время — чтобы забыть; чтобы, снова научиться верить в себя... верить в нас обоих. Одной ночи мне мало. Может быть, не хватит и целой жизни... — Он снова отвернулся к окну.

Мун тоже посмотрела в окно — на него смотреть она была не в силах. Слезы туманили ей взор, и толпа на улице превращалась в разноцветные пятна, похожие на нефтяные разводы на поверхности воды. Здесь, в Карбункуле, никогда не идет дождь. Непременно нужно, чтобы шел дождь!.. Иначе не будет радуг.

— Я подожду, — с трудом выговорила она сквозь стиснутые зубы; эти слова душили ее. — Но слишком много времени тебе не потребуется. — Она нашла его руку и сжала ее. — Сегодня мне вменили в обязанность быть счастливой... — Губы ее дрогнули в горькой, ироничной усмешке. — Этот Фестиваль должен был стать для нас праздником, мы должны были запомнить его на всю жизнь... Это наш последний Фестиваль; и мы его запомним. Не лучше ли нам выйти на улицу, вон из этого дома? Давай завершим наши прошлые жизни так, как нам предначертано! Может быть, постаравшись, мы сумеем и сегодняшнюю ночь сделать такой, чтобы действительно запомнить ее на всю жизнь.

Он кивнул; на лице его появилась неуверенная улыбка.

— Хорошо, мы попробуем...

Она еще раз оглянулась на маску королевы Лета, и вдруг ее заслонили лица тех, кто не жалел собственной жизни, чтобы эта маска досталась ей. И одно лицо...

— Но сперва... мне необходимо кое с кем попрощаться. — Чтобы заглушить душевную боль, она что было сил прикусила губу.

— С кем? — Спаркс следил за ее взглядом.

— С одним... с одним инопланетянином. Инспектором полиции. Я вместе с ним бежала от кочевников. Сейчас он в госпитале.