Снежная Жаба

— Эй, ты че разлегся тута? Тут те че, гостиница? Ишь, раскорячился! Ты сначала рулить научись правильно, а потом садись за ентот самый руль! А то купють права и тачку навороченную и думають, шо им все можно!

— Что вы орете? — Кай страдальчески поморщился, разглядывая опухшую мордень, давно забывшую прелесть свидания с бритвой. — И прекратите барабанить по стеклу, вы год не расплатитесь, если разобьете.

— Че? — заверещала мордень, отступив, правда, на шаг от джипа. — Ты еще мне и угрожать будешь?

— Буду, — кивнул Кай, мельком глянув на часы — ого, да он, оказывается, поспал, причем неплохо — почти четыре часа. — Вы едва не испортили дорогостоящее имущество, а это — в лучшем случае штраф. Сейчас вот позвоню в полицию, пусть приедут и разберутся.

— А пусть! — подбоченился неопрятный мужик в робе дворника. — Пусть приедут и поинтересуются твоими документами! Ты че, живешь рази в ентом доме?

— Нет, — спокойно пожал плечами Кай, возвращая сиденье в прежнее положение.

— Так че стал тута? А?

— Понадобилось — и встал. Знака, запрещающего стоянку, здесь нет, места свободные есть, так что решил вот отдохнуть.

— А у нас тута места для чужаков платные. Так шо плати давай, понял? Сто рублев!

— Да пошел ты!

— Че-е-е?!! А я щас мужиков кликну, вона сидят. — Дворник кивнул в сторону груды бомжеватых особей, оккупировавших детскую площадку. — И… ты со двора выберешься!

Поскольку стекла у джипа были тонированными, толком рассмотреть сидевшего в салоне человека хмырь не мог и потому продолжал блажить все громче.

Куча особей, над которыми кружили мухи, заинтересовалась воплями братана и начала подниматься с насиженных и загаженных мест. Братан почувствовал себя минимум если не командармом, то уж комдивом точно и храбро замахнулся метлой, собираясь, похоже, врезать ею по отвратительно холеным бокам джипяры.

И застыл в совершенно нелепой позе, добавив образу креативности за счет выпученных глаз и отвисшей челюсти.

А потом по подбородку потекла струйка слюны. Еще одна струйка, помощнее и вовсе не слюны, зажурчала из левой брючины отважного комдива.

Его бойцы, почувствовав неладное, притормозили и озадаченно разглядывали Коляныча, с которым творились какие-то непонятки. Причем самые настоящие непонятки — мужик из джипа, которого Коляныч должен был развести на бабки, даже не вышел из машины, видно было, что он всего лишь опустил боковое стекло. И все! И даже не сказал вроде ничего, если только шепотом.

А потом движок навороченной тачки мягко заурчал, и лошара, так беспечно дрыхнувший в их дворе, преспокойненько вырулил со двора!

— Ты че, о…ел?! — заорал один из корешей, подбегая к все еще игравшему в «Замри» дворнику. — Ты че его отпустил? За какие шиши мы теперь опохмеляться будем? Эй, Коляныч! — Мужик явно только что заметил растекавшуюся под друганом лужу. — Ты че, обос…? Ну дела! Эт че же за хрен такой в машине был? Черт с рогами, че ли?

— А-вав-ва…

— Че?

— Грм-мням…

Внятно говорить бедолага смог только минут через сорок, да и то после принятия внутрь целебного коктейля под названием «Осенний дар». Но нес такую чушь, что друганы еще долго смеялись над Колянычем, повстречавшим ранним утром у себя во дворе нелюдь. Вампира, или зомби, или вообще самого Сатану.

Девушка, жившая по первому адресу, оказалась совсем не той, которую видел тогда в аэропорту Кай. Да и мама ее, весьма объемная тетенька, вряд ли могла так раскормиться за столь короткий срок.

Следующей в списке, состоявшем из двух имен, была девятнадцатилетняя Александра Цветкова. А той девушке, что была на видео, от силы можно было дать лет пятнадцать. Но — больше никто не летел в тот день один, все остальные девушки были с кем-то из родственников. Или гораздо старше.

Неужели он ошибся? И опять придется возвращаться в аэропорт?

Саша Цветкова жила в частном секторе, и Каю пришлось немало покружить по окрестным улочкам, прежде чем он нашел нужный дом.

Где его ждал сюрприз в виде собравшихся возле дома людей. А еще — двух машин с надписью «Служба судебных приставов». И одного грузовика, в который пара крепких мужиков небрежно швыряла кое-как связанные в узлы вещи.

А возле грузовика раненой птицей металась та самая женщина-камышина, высохшая за это время еще больше. По худенькому изможденному лицу текли слезы, женщина цеплялась за каждую вещь и надсадно кричала:

— Ну что ж вы делаете, люди?! У меня же дочь смертельно больна, а вы нас на улицу вышвыриваете!

— Во-первых, не на улицу, — раздраженно процедил один из приставов, — вам предоставили жилье, и то только из-за вашей дочери, вошли в ваше положение. А во-вторых — вы что же думали, можно набрать кредиты в банке и забыть о них?

— Но я ведь не себе брала! Я на обследование доченьки деньги брала! А потом на операцию понадобились!

— И что? Надо было в благотворительные фонды обращаться, а не в банк!

— Так ведь в фондах таких, как мы с Сашенькой, много, и всем деньги нужны! Нам обещали помочь, но не сразу, а деньги нужны были срочно!