Снежная Жаба

На этот раз Грета поступила с дверью цивилизованно — аккуратно закрыла ее за собой.

Из последних сил Кай заставил себя подняться, повернуть ключ в замке и буквально на автопилоте добрести до кровати.

Отключился он, похоже, на лету к подушке.

Глава 26

Кай проснулся резко, да нет — его буквально вытолкнуло невидимой пружиной из кровати. Тугой такой пружиной, вызванивающей одно‑единственное слово: «Опасность!!!»

Гулко стучало сердце, лоб покрылся испариной, до висков, судя по ощущениям, добрался какой‑то великан и со всей дури сдавливает их, виски, ладонями. А еще мутило так, что Кай едва успел добежать до санузла.

— Был бы я женщиной, купил бы тест на беременность, — проворчал он, включив воду похолоднее. — Еще и слабость какая‑то странная, и кости ломит… Спасибо, хоть на солененькое не тянет.

Ледяной душ, превративший поначалу кожу в пупырчатый целлофан, постепенно оказал ожидаемое действие — в голове прояснилось, великан глумиться перестал. Но слабость и ломота не исчезли, по ходу, стало еще хуже.

Во всяком случае, из ванной комнаты Кай буквально выполз, держась за стеночку. На то, чтобы сменить махровый халат на джинсы и майку, пришлось потратить не меньше пяти минут. А потом еще столько же отсиживаться в кресле, с отвращением прислушиваясь к бьющемуся в судорогах сердцу.

Да что за ерунда происходит, в самом‑то деле! Такого с ним еще не было ни разу! Даже после того, спонтанного и самого мощного ментального выброса энергии в аэропорту. Тогда ему стало худо сразу, стоило «отпустить» людей. А потом состояние постепенно улучшалось.

А теперь? Силы тратились вчера, ну да, устал, но вчерашняя усталость даже близко не стояла рядом с тогдашней. Вернее, она, усталость, вчера хотя бы стояла, а в тот раз, в аэропорту, — лежала невразумительной кучкой вместе с хозяином.

Сегодня же, после — так, посмотрим на часы — ого, после почти двенадцати часов беспробудной отключки он, по идее, должен бодрячком помчаться на выручку Вике и Михаэлю.

Но вместо этого растекся по креслу, словно желе, в которое положили мало желатина.

В дверь тихонько, словно боясь разбудить, постучали.

— Кто там еще? — с трудом выдавил из себя Кай.

— Я, — голос Греты звучал вполне естественно, но даже в таком разобранном состоянии мужчина смог уловить дичайшее напряжение, облаком пульсировавшее вокруг матери. — Мы вчера ведь договорились продолжить разговор утром. Но ты все спишь и спишь, уже почти полдень, а ты все не выходишь из комнаты. Ты нормально себя чувствуешь?

Опаньки! А вот мы и прокололись! Последняя фраза добавила к напряжению еще и чувство вины, и тревогу.

Все ясно. Опять их штучки. Опять какое‑то изобретение бывшего гения Дитриха решили использовать против своего «истинного арийца». Не успокоились, значит, на достигнутом, поганцы! Браслета и парализатора им показалось мало, решили подстраховаться. И мать явно не просто в курсе, а является одним из инициаторов подобных исследований.

Ничего неожиданного, между прочим. Они ведь прекрасно понимают, что рано или поздно Кай все равно узнал бы об обмане и предательстве, о подлости и низости членов доблестного Президиума с маменькой во главе. И что реакция «сверхчеловека» может быть, мягко говоря, неадекватной.

Но почему они решили воздействовать на него именно сейчас? Из‑за вчерашнего, что ли?

А что, вполне может быть! Он ведь более чем наглядно доказал, что защитный браслет в определенных ситуациях не срабатывает.

Но это в определенных ситуациях, а сегодня зачем? Тестирование, что ли?

Не самая приятная догадка оказала неожиданно стимулирующее действие. Кай почувствовал, как желатин внутри начал затвердевать, постепенно превращаясь в тугой каучук. Сердце прекратило истерить, а спавший до сих пор инстинкт самосохранения протрубил общий сбор.

Войну решили без предупреждения начать, как ваш любимец Гитлер? Ну‑ну.

— Кай! Почему ты молчишь? Что с тобой?

Ой, а сколько волнения в голосе! На секунду можно даже предположить, что Грета действительно беспокоится за сына. Но только на секунду.

— Да ничего особенного, — прошелестел Кай, на этот раз изображая слабость. — Устал вчера, наверное, слишком сильно. Голова буквально раскалывается от боли, еле‑еле смог встать и до туалета добраться. Теперь вот лежу, в себя пытаюсь прийти. Похоже, вчерашний удар по Дитриху не прошел бесследно. Так что можешь не придумывать мне наказания, я сам себя наказал. Не знаю теперь, когда смогу принять вертикальное положение больше чем на пять минут. Так что ты уж извини, Грета, но беседу нам с тобой придется отложить на неопределенный срок. Как и возвращение в супружескую спальню твоей обожаемой невестки.

— Может, позвать доктора Крауха?

Показалось или в голосе Греты засквозило явное облегчение? Нет, не показалось. Облегчение не просто сквозит, оно со свистом носится вдоль голоса.

Милая, добрая, заботливая мамочка!

— Нет, не стоит. Мне надо отлежаться, и все придет в норму.

— Но поесть все равно надо, я сейчас распоряжусь, чтобы тебе принесли.