Снежное пламя

— О, всем, чем попало. Сейчас, как вы успели заметить, наслаждаюсь жизнью и бездельничаю, — отшутилась Кристина и мгновенно сменила тему разговора. — Надо поскорее разложить все по тарелкам, а то остынет, и мои старания пропадут даром.

Джастин Магнуссон тут же сделал все что надо и, уходя, напомнил:

— Вино уже ждет нас. Прихватите только рюмки.

Минутой позже, с удобством расположившись у разожженного камина, они смотрели новости по телевизору последней марки. Кристине показалось удобнее сидеть прямо на полу на турецкий манер, Джастин Магнуссон устроился на диване. Огонь пылал, и вино, выдержанное и тонкое, горячило кровь.

Здесь так хочется отмахнуться от всех невзгод и почувствовать прелесть жизни, подумала Кристина.

Но ничего не получится. Потому что она совсем не знает его и всего того загадочного, что с ним связано. Кристина кожей ощущала его присутствие — он сидел так близко, что без малейшего усилия мог до нее дотронуться… И эта близость волновала молодую женщину.

Бессознательно она любовалась Джастином. У него такие аристократические руки: красивые, с бронзовым отливом кожи, аккуратно подстриженными овальными ногтями. И эти мужские ухоженные руки прикасались к ее обнаженной беспомощной плоти, когда он спасал ей жизнь.

Кристина чувствовала, что ее неудержимо влечет к этому человеку. Она решила больше не думать о нем, сосредоточив внимание на их застолье, телевизоре, где в эти секунды шла прямая передача: показывали город, занесенный снегом.

На экране появился знакомый обозреватель, накануне обещавший «осадки в виде снега».

От былого юмора незадачливого комментатора не осталось и следа. Теперь он говорил о снежной буре, о свирепом невиданном урагане. По всей Новой Англии в снежные заносы попали сотни, а может быть, и тысячи автомобилей… Спасательные службы работают на пределе человеческих возможностей; буря не затихает, напротив, она в самом разгаре. Многочисленная техника не справляется… Движение парализовано, телефонная связь и электричество на большом расстоянии отключены. Понадобится, видимо, не меньше недели, чтобы полностью расчистить дороги в наиболее отдаленных районах штата…

В свое оправдание обозреватель заметил, что еще накануне он обращал внимание зрителей на то, что «осадки в виде снега» могут обернуться в снежную бурю.

— Хватит врать! — не выдержав, возмутилась Кристина.

— Он пытается хоть как-то оправдаться, — спокойно отозвался Джастин.

Она обернулась, возмущенная его равнодушием, и глаза ее сверкнули.

— Да ничего подобного! — Вино ударило ей в голову, и, вскочив на ноги, Кристина перешла в наступление. — Еще раз повторяю, мистер Магнуссон, что я никогда не выехала бы из Бостона, если бы знала, что из-за неполадок с машиной мне суждено было застрять у ворот вашего дома. Нужно быть совсем недалеким человеком, чтобы желать себе такой печальной участи. Что если бы машина вышла из строя вдали от вашего дворца? Я бы могла замерзнуть!

— Кое-кто готов пойти и не на такие подвиги ради достижения заветной цели, — ответил Джастин Магнуссон, глядя на нее в упор.

— Мне моя собственная жизнь дорога, прошу вас поверить, — сказала уязвленная его иронией Кристина. Отвернувшись, она взяла тарелки и бокалы и так стремительно направилась к кухне, что ее волосы взметнулись пушистой волной.

И тут же у нее перехватило дыхание: сильная рука остановила ее и повернула обратно.

Глаза у Джастина Магнуссона сверкали, как голубые молнии, а все черты загорелого лица обострились.

— Клянетесь? — спросил он жестко и требовательно.

Кристина перевела взгляд от его сверкающих глаз к пальцам, сжимавшим ее руку, точно клещи.

— В чем я должна поклясться? — вызывающе спросила она.

— В том, что вы здесь действительно случайно. В том, что вы не та скандальная и нечистоплотная особа, с которой я разговаривал утром по телефону.

— Клянусь! — без колебаний ответила Кристина, больше всего опасаясь, что он и теперь не отпустит ее.

Но этот страх был совсем другого рода. Она была уверена, что Джастин. Магнуссон не мог причинить ей зла. Она чувствовала, что их все больше влечет друг к другу.

Освободив руку, она прошла на кухню, чтобы помыть посуду.

И вновь он испугал ее, внезапно оказавшись за ее спиной.

— Я сам вымою посуду, мисс Кеннеди.

— Спасибо, я привыкла это делать сама, и я в полном порядке.

— Вы не просто в порядке, — сказал он почти игриво, — а в идеальном порядке, вы само совершенство. Но вы готовили ужин, и мой долг гостеприимного хозяина заняться грязной посудой.

— Ну а вы спасли меня от смерти. Это стоит и приготовления ужина, и мытья тарелок и прочего. А я у вас все равно в неоплатном долгу.

— Можете не напоминать, что я вас спас, боюсь, я и сам не смогу об этом позабыть, — сказал он как-то особенно значительно.

Его близость была как наваждение: от тембра густого хрипловатого голоса бросало в томительную дрожь.

Джастин, интуитивно почувствовав ее состояние, отодвинулся от нее. Казалось, он испугался и самого себя.