Снежные холмы

Падаю на кровать и закутываюсь в одеяло. Пытаюсь спрятаться от мыслей о человеке, что своей непредсказуемостью сводит меня с ума, но все тщетно.

«Ты будешь лишней».

Я знаю, что это значит. В десять лет меня впервые посетила эта печальная мысль.

Это был жаркий летний день, большую часть которого я провела на даче у подруги Лары. Поводом стал день рождения ее дочери, моей ровесницы – хвастуньи с длинными белоснежными волосами и огромными ресницами, которые заворачивались так сильно, что казалось врастали обратно. Она мне никогда не нравилась, но Лара не могла отказать в приглашении, и я была вынуждена отправиться на праздник вместе с ней. Девочек было много, но ни с кем из них я не могла найти общий язык, поскольку все они были точной копией именинницы – избалованные и хвастливые кикиморы, то и дело собирающиеся возле большого зеркала с мамиными помадами. Они постоянно шептались, когда я проходила мимо и бросали недовольные взгляды, когда взрослые просили меня принять участие в фотосессии.

«Это твоя мама?» – спрашивали они меня, хихикая и кивая в сторону Лары.

«Я слышала, что у тебя нет родителей!» – говорила именинница надменным тоном.

«Ты приемная?! Ничего себе!»

«Тебя что, настоящие родители обижали?»

«У одной моей подружки есть подружка, которую удочерили другие люди. Она говорила, что ее настоящие родители тушили сигареты об ее руки! Тебе тоже так делали?»

«Тебя били?»

Чтобы не слушать эти гадости, я спряталась в небольшой бане, расположенной недалеко от основного дома. Помню, как вкусно там пахло сосной, и как долго я наблюдала за праздником из маленького окошка, сидя на самой высокой лавочке. Не думаю, что Лара чувствовала себя не в своей тарелке, ведь она могла найти общий язык даже с незнакомыми людьми. А я же в тот день впервые поняла, что значит быть лишней.

Потом мне все чаще приходилось думать об этом, когда Лара знакомилась с мужчинами и, беспокоясь обо мне, уходила на свидания. Каждый раз я твердила ей, что со мной все будет в порядке, что прочитав несколько глав какой-нибудь книжки, я лягу спать, но она все равно возвращалась раньше обещанного времени. За всю свою жизнь моя тетя так и не решилась на серьезные отношения, и я до сих пор виню в этом себя. Только мое существование помешало ей создать собственную семью и стать по-настоящему счастливой.

Раздается тихий стук, и я настороженно гляжу на дверь. Долго не решаюсь сдвинуться с места, но когда звук повторяется, молниеносно сбрасываю с себя одеяло и бегу в прихожую, точно меня там ждет сюрприз в праздничной упаковке. Мое сердце бьется в бешеном ритме, в ушах шумит, и я прерывисто дышу ртом, как будто пробежала стометровку.

Это Кирилл, я чувствую. По коже пробегают мурашки, а живот скручивает нервный спазм. Осторожно поворачиваю ручку и открываю дверь.

Он снова стоит на пороге, только теперь его серые глаза тонут в необъяснимой безысходности. Неужели мое присутствие на завтрашнем ужине действительно так убивает его?

Несколько секунд изучаю его лицо, пытаясь найти доказательство очередной бестолковой игры, но вижу лишь усталый взгляд и тень глубокой печали.

Моргаю, отказываясь поверить, что этот тиран может что-то чувствовать.

– Моя мать… – он прерывается, нервно сглотнув. – У нас с ней сложные отношения.

Впервые вижу его настолько ранимым и беспомощным, и от этого зрелища в груди неприятно щемит. Наверное, такие вещи лучше говорить в уединенной обстановке, а не на пороге гостиничного номера, мимо которого только что прошли две пухленькие женщины. Но Кирилл не обращает на них внимания, продолжая виновато смотреть в пол.

– Она бросила моего отца… Ушла к одному… – он сдерживается, поджав губы. Желваки на скулах бурно танцуют. – Неважно.

Осторожно беру его за руку и тяну на себя. Недоверчиво смотрит на меня, затем его взгляд немного расслабляется и он медленно заходит в номер. Входная дверь за его спиной закрывается, а моя рука по-прежнему держит его горячую ладонь. Несколько секунд он стоит неподвижно, а потом не спеша опускает взгляд и, спустя пару секунд, вовсе закрывает глаза.

– Тебе очень не хватает тети. А мне – моего отца.

– Что с ним случилось? – спрашиваю я шепотом.

– Когда мать ушла от нас, он заболел. Иногда жаловался на боль в желудке, она появлялась время от времени и исчезала после приема каких-то таблеток. Однажды его положили в больницу. Сначала анализы ничего плохого не показали. Его выписали через несколько дней, прописали кучу таблеток и он строго соблюдал все рекомендации врача. Но за несколько месяцев он как будто… Как будто высох… Осунулся, похудел и мне казалось, что еще вот-вот и я увижу через прозрачную кожу его кости. Когда ему стало плохо второй раз – анализы оказались паршивыми. Метастазы были везде… Оперировать было слишком поздно. Мы с дядей привезли его домой и через две недели он умер. Поэтому, пусть лучше резко без боли и неожиданно, чем видеть изо дня в день страдания.

Выдохнув, я обнимаю его, крепко прижимаясь к груди.

– Мне очень жаль… – Это все, что могу я сказать.