Снежные псы

— Я думал, они против вертолета могут легко… — Перец собрался еще раз плюнуть, но, видимо, слюны не хватило. — Я думал, хороший выбор…

Перец выглядел разочарованно.

— Тут дело совсем в другом, — попытался я заступиться за горынов, — они еще не умеют выбирать правильный угол атаки…

— Нет, — помотал головой Перец, — нет. Это не вопрос техники и не вопрос тактики, это вопрос принципа. Они слишком медленные, слишком неповоротливые, слишком… — Перец не сразу нашел слово. — Слишком домашние. Да, домашние драконы. Совсем как…

Перец замолчал.

— Да погоди ты, успокойся. Они просто в силу не вошли, маленькие еще ведь. У них ни крылья не выросли, ни плевать на хорошее расстояние они пока не могут. Все образуется…

— Я ошибся в главном. — Перец стянул перчатки и явил на свет разбитые костяшки. — Думал, что это будет супероружие, но они не супероружие, а… пряничные дракончики.

— Ты не прав, — возразил я. — Сегодня утром они меня чуть не пришибли.

— Это все игры, — возразил на мое возражение Перец. — А Ван Холл не намерен играть.

— Ну да, он не играет. Человек, которому завязывает шнурки английский пэр, не шутит.

— Чего?

— У него потомственный пэр шнурки завязывает. А горыны у нас нормальные. Просто щенки еще, дисциплины не хватает. Но надо работать, я могу продолжить тренировки…

Перец несогласно помотал головой. Сидел, ворошил кочергой угли. Послушный Яша стоял рядом, даже тени и то умудрялся не отбрасывать.

— Знаешь, а я, между прочим, дворянин, — с какой-то непонятной грустью сообщил вдруг Перец.

Ну вот, приехали. Зря я вспомнил лордов. Теперь он будет ныть про то, что находится в изгнании.

— Да, да, дворянин, — подтвердил Перец. — Мой дед служил в Кремлевском полку, что приравнивается к службе в кавалергардском полку Его Императорского Величества. И что в свою очередь означает: я — потомственный дворянин. Столбовой, так сказать. Могу иметь двести душ мужиков, не считая баб и девок. И деревеньку. Я бы был хорошим барином. Завел бы хор, свору борзых… И ты, кстати, тоже. Ты, значит, тоже аристократ. Хотя…

Он ухмыльнулся с сомнением. Взял бокал, подышал на указательный палец, приложил к хрусталю. На гладкой голубоватой поверхности нарисовались тонкие концентрические линии. Перец улыбнулся.

Намек прозрачнейший. Кристальнейший. Это он правильно. Отпечатков у меня нет. Ни отпечатков, ни впадин, ни линий. Ничего.

А у него есть.

— Вопросы первородства, — промурлыкал Перец, — сложные вопросы…

Опять он меня провоцирует. Он частенько так делает. То ли нравится просто ему, то ли цели какие преследует, не пойму. Любит намекнуть, вот как сейчас с отпечатками, что он первый. Что он главнее. Что он лучше.

Пусть. Меня трудно вывести из себя.

— Как трогательно, — сказал я. — Только тебе представление надо послать.

— Куда?

— Князю Владимиру Кирилловичу. Он у нас царский дом теперь возглавляет, в дворяне только с его разрешения записывают.

— Откуда ты знаешь? — спросил Перец.

— Передачу видел по телику. Так что готовь документы. Справки, анкеты…

— Какие справки?

— Ну как какие? Надо для начала поехать в Швейцарию, в лаборатории «G. Genom» сдать анализы…

— Какие еще анализы? — Перец посмотрел на разбитые костяшки.

— Какие, какие… Простые. Соскоб со внутренней части щеки, кровь, слюну. Там определят.

— Что?

Я усмехнулся.

— Как это что? Что ты действительно восходишь к Рюриковичам. Ну или, на худой конец, к Романовым. Тогда тебе выдадут справку — и можешь заводить деревеньку. Но вообще, мне кажется, ты как-то изменяешь идеалам.

— В смысле?

— Ты же вроде рыцарь был, — напомнил я. — То есть западнической ориентации. Персиваль Безжалостный в алмазных подвесках — это как-то по-нормандски. В нашей традиции больше эй ты гой еси добры-молодцы в почете. Иван-дурак там…

— Каждый русский дворянин — рыцарь, — ответствовал Перец.

Но уже грустно, без энтузиазма.

— Ну, сам смотри…

Я подумал, что нечего мне больше тут делать. Слушать байки про белую кость и голубую кровь совсем не хочется. Пойти домой решил я, давно там не был. Правда, погребу к себе в квартиру… Я как раз недавно нашел на одном складе банку отличного швейцарского шоколада, можно сварить вечером. Или, вернее, утром. Пусть тут сами разбираются, мое дело, в конце концов, сторона. И я направился к выходу.

Шагал себе, а на душе было такое поганое ощущение! Давно у меня такого не было. Может, рыбки ванхолловские в крови опять шевельнулись, а может, неприятности собирались случиться или еще что-то. Взрыв земного ядра, например. Ну, если тут есть, конечно, земное ядро, хотя я лично сильно в том сомневаюсь.

Возле лежек пахло горелым. Видимо, горыны за сегодняшний день здорово наплевались. Горелым пахло так мощно, что я даже закашлялся, в горло будто наждака крошеного насыпали. Стою, кашляю, как старый пень, думаю, где бы раздобыть микстуры, и вдруг слышу: кто-то стонет.

А кто тут может стонать? Только горыны. Или они еще кого притащили?