Снежный человек (с илл.)

В тот момент, когда последний взмах топора отделит бревно от берега, надо успеть толкнуть бревно, дав нужное направление, а самому успеть прыгнуть обратно на берег. Иначе вся масса бревен с необычайной силой устремится в освободившийся проход, и смельчаку гибель.

Люди на берегу, затаив дыхание, следили за опасной и ловкой работой лесорубов.

— Видно, им до зарезу нужны деньги, — сказал высокий, сухощавый машинист Ивенс.

Еще удар — и масса бревен с оглушительным треском хлынула в проход.

Эйно успел прыгнуть на бревно, ближайшее к берегу, но поскользнулся и упал в воду. Следующим бревном его ударило в голову.

Старый Лоазари охнул и медленно осел на землю.

Ивенс первый кинулся в воду на помощь товарищу. За ним последовали другие лесорубы. Рискуя жизнью, они вытащили Эйно из воды. Он был в тяжелом состоянии. Старик повез сына в ближайшую больницу.

Хозяин на первое время дал только пятьдесят долларов.

— Остальные получишь после, — сказал он Лоазари. Эйно пролежал в больнице два месяца. Отец истратил все деньги на его лечение.

По выходе из больницы, еще совсем слабым, Эйно вернулся в лагерь.

Хозяин встретил Эйно холодно. Ему не нравилось то, что Эйно не встал сразу на работу. Об остальных деньгах не говорил ни слова.

— Здесь не курорт, а лагерь лесорубов, черт вас возьми! — ворчал он.

Рохкимайнены решили получить свои деньги и уйти.

В воскресный день, после завтрака, отец и сын попросили расчет. Хозяин не возражал. Но когда Эйно напомнил о недоданных ему ста пятидесяти долларах, хозяин рассердился:

— Хватит и пятидесяти. Это большая сумма!

— Но ведь вы обещали двести?… — настаивал Эйно.

— Х-хо!.. Работа! Две минуты помахал топором и пятьдесят долларов положил в карман, и это мало?!

— Но ведь я рисковал жизнью, — волнуясь и бледнея, говорил Эйно.

— Жизнью! Да чего стоит твоя жизнь?! Мало вас таких подыхает с голоду!

— Вы недобрый человек, мистер Киртоки, — тихо сказал старый Лоазари.

— А ты молчи, старая рухлядь, узел с тряпьем! — грубо оборвал его хозяин. — Я такому старью кусок хлеба из милости давал, а ты разговаривать?! Ты должен был внушить своему сыну уважение и благодарность к хозяину. Неправда ли, ребята?

Лесорубы промолчали.

Хозяин, красный от злости, вылез из-за стола и шагнул к своей каморке.

Но машинист Ивенс, отец рыженькой Мери, встал в дверях. Громко и раздельно произнося каждое слово, сказал:

— Так как же будет, хозяин, насчет уплаты денег этому парню?

Хозяин сжал кулаки. Но лесорубы следили за каждым его движением. Он в бешенстве рванулся к выходной двери. И у этой двери, словно нехотя, встал еще один лесоруб.

— Придется платить, хозяин, — сказал он задумчиво и пыхнул трубкой.

— У американцев принято держать слово! — запальчиво крикнул молодой голос.

— Вы что, бунт? Полицию!!! — заорал хозяин. Лесорубы молчали, покуривая, как будто бы никто не кричал и вообще ничего не произошло.

В этом молчании хозяин почувствовал вдруг силу и враждебность всех этих людей. Его охватил страх, самый подлый страх за свою шкуру.

Дрожащими руками он вынул бумажник, отсчитал сто пятьдесят долларов и положил их на край стола.

Эйно взял деньги.

— Спасибо, ребята, и прощайте! — поклонился старый Лоазари.

— Одну минуту. Я тоже с вами. — И машинист Ивенс в два счёта собрал свои пожитки.

Глава XII. ПРЕСТУПЛЕНИЕ ТОДДИ

Лесорубы, особенно молодежь, заинтересовались лекциями и всячески пытались овладеть совершенной техникой лесного дела. Работа пошла живей. Леса валили и вывозили значительно больше, чем раньше.

В начале зимы с лесозавода поступило требование на большую партию леса. Завод должен выполнить срочный заказ на экспорт.

Лесорубы вместе с канадцами решили приготовить показательную партию леса.

Для этой партии деревья рубились «на прииск», и хлысты раскряжевывались по всем правилам.

— Пусть посмотрят нашу работенку! — с хорошей гордостью толковали между собой лесорубы.

По окончании срочного заказа канадцы выразили желание прочно обосноваться в Советском Союзе. Большаков был рад хорошим работникам.

Для постройки собственных домов Василий Федорович распорядился выдать канадцам со склада строительные материалы: лес, железо, стекло и гвозди.

В семье Тодди все радовались, особенно мать.

— Опять у нас будет свой дом. Я разведу кур, купим корову, овечек… Свое молоко, масло… Напряду шерсти, навяжу вам теплых носков, варежек, и заживем… — мечтала она вслух.

— А при доме будет участок земли, больше того поля, помнишь? — сказал отец Тодди.

Жена кивнула головой: как же, она хорошо помнит и жалкое поле, усеянное валунами, и их каторжный труд…

— Наш участок я вскопаю весной, и мы посадим картофель, репу, лук, — продолжал Эйно.

— И морковки и еще яблок, — попросила маленькая сестренка Тодди.

— Ну, морковку еще можно, а вот насчет яблок — не знаю, — засмеялся отец.

— И мне, старику, покой… Довольно я намыкался по всяким «Канадам», — сказал старый Лоазари.

Молчал один Тодди, небрежно просматривая старые журналы и газеты.