Снежный путь

— Нам тебе каждые пять минут «спасибо» говорить, или что? — Сара явно решила развить ту линию, которую Охотник видел во сне.

— Иди ты к чёрту… — Устало ругнулся он. — Не я этот разговор начал.

На долгое время воцарилась тишина, но Хаим, уже задолбавший своей любознательностью, опять не выдержал:

— Нас чуть не казнили, да. Но я не понимаю — за что? Как она могла?

— «Она радеет за Ковчег», — процитировал Охотник, — не помнишь, чьи слова?

— Вот это то как раз и странно.

— Почему? Что бы ты сделал, если бы, не дай бог, тебя не сослали на нижний уровень и ты бы добился хоть какого-то влияния в Ковчеге?

— Я бы… — Хаим даже слова растерял от открывшихся перед ним умозрительных перспектив. — Я бы… Я бы постарался сделать так, что бы жизнь в Ковчеге стала более справедливой, более доброй, более человечной и просвещённой…

— Справедливой значит? — Хмыкнул Охотник. — А кто тебе сказал, родной, что «справедливость» и «эффективность» хорошо уживаются вместе? И к чему бы привела твоя справедливость, не скажешь?

— А ты скажешь? — Обозлился Хаим.

— Предположу. Например, рабочие нижних уровней и рабы забросили бы работу к чёртовой матери и стали бы орать, что они тоже хотят жить наверху и трахать тех же девок, что Падре и кормчие. Как результат, весь Ковчег загнулся бы с голодухи или его бы пожрали… но какое это имеет значение, правда? Зато все померли бы, сознавая наступившую справедливость и собственную просвещённость.

— Ты утрируешь! — Чуть ли не заорал Хаим. — Люди, которые поверили бы в то, что их труд будет справедливо вознаграждён, работали бы от души! Как следствие — более эффективно.

— Ну нет. Люди — существа ленивые. Поэтому справедливость воспринимают не как равную обязанность работать, а как равное право на праздность. И вот в лень многое и упирается. Потому как отобрать или выманить обманом проще, чем работать.

— Мы не поймём друг друга. — Хаим отвернулся.

— Да, похоже. — Согласился Охотник. — Но может ты объяснишь, что ты подразумеваешь под справедливостью?

— Прежде всего… равенство…

— Равенство?! — Охотник откровенно рассмеялся. — Равенство ты говоришь? Да пойми ты, дурилка, люди от рождения не равны. Кто-то умнее, кто-то сильнее, кто-то быстрее… И настоящий руководитель, если он настоящий, никогда не станет чесать их под одну гребёнку. Нет, он постарается выявить их слабые и сильные стороны, и использовать их максимально эффективно. Несправедливость не в том, что кто-то живёт на верхнем уровне, а кто-то на нижнем. Несправедливость наступает тогда, когда некто может жить на верхнем уровне, а его туда не пускают. Но тогда тот, кто позволяет такому происходить, — не только не руководитель, но и предатель. Интересов сообщества. Любого. За время же моего пребывания в Ковчеге, я таких уж явных несоответствий не заметил…

— Как это ты не заметил?! — Возмущению Хаима не было предела. — А мы с Сарой?!

— А что вы с Сарой? Сара — слишком красивая для Ковчега. Если бы её пустили в общий оборот, то, при ваших свободных нравах, мужики бы в очередь выстраивались, только бы с ней переспать. За счёт других женщин и девушек. И где была бы справедливость и равенство? Особенно в отношении неё — у неё приключился бы весьма плотный рабочий график. Да и для Ковчега сейчас главное — рождаемость. В количествах как можно больших. Сара же внесла бы дисбаланс в устоявшуюся систему взаимоотношений и, скорей всего, её присутствие негативно сказалось бы на этой самой рождаемости.

Хаим вскочил и сжал кулаки.

— Что подпрыгиваешь, как блоха на собачье пузо? Разве не так? Ах, да, у тебя же чувства… Интересно, как бы твоя концепция чувств была принята Ковчегом, где привыкли ко всеобщему разврату? Думаю, когда ты попытался бы ввести что-то вроде института брака, тебя не то, что на нижние уровни выселили бы, а торжественно и единодушно скормили бы кислотным червям.

— Они бы поняли!

— Не сомневаюсь. Но если с Сарой у нас всё ясно, так сказать очевидно, то ты-то у нас чем особенный?

— Ты опять его унижаешь! — Возмутилась Сара. Но не очень убедительно. Видимо понравился разговор про красоту.

— И не думаю унижать. — Ответил Охотник. — Мне действительно интересно знать, что даёт ему основания считать, что он был достоин большего?

— Я… мои знания… их можно было бы использовать на благо Ковчега! Мой ум…

— Ого, какая претензия. Так всё-таки знания или ум? — Охотник уже откровенно потешался.

— А какая разница?!