Снежный Тайфун

И вот отбитый город, смердя и дымясь, лежит перед нами темной громадой. Где-то еще периодически вспыхивают перестрелки, где-то бродят группы недобитых немцев, где-то воняет труп генерал-лейтенанта Фридриха-Георга Эберхардта, командующего 3-м армейским корпусом, который раньше был моторизованным. Этот немецкий генерал, переживший встречу с экспедиционными силами два с половиной месяца, назад погиб от рук наших парней. И вообще теперь нам только осталось дождаться подхода советской пехоты (ее первые части подойдут к Бобруйску примерно завтра в полдень), ну а потом выступить вдоль дороги на Минск, чтобы решить вторую часть своей задачи.

* * *

17 ноября 1941 года, 08:05. Минск , Штаб группы армий «Центр».

Командующий 29-м моторизованным корпусом генерал пехоты Ханс фон Обстфельдер

Фельдмаршал Лист во время нашего разговора был безжалостен, как инквизитор, посылающий еретика на костер. Не слушая никаких оправданий, он приказал моему 29-му моторизованному корпусу выступить навстречу ворвавшемуся в Бобруйск подвижному соединению большевиков и либо победить их, либо умереть со славой. И это несмотря на то, что мой корпус числится моторизованным только на бумаге, ибо обещанная при формировании германская техника нам только снится, а на самом деле обе наших панцердивизии укомплектованы исключительно трофейными панцерами французского производства. А это такая дрянь, что по сравнению с ней даже русские Т-26 и БТ кажутся верхом технического совершенства, не говоря уже о наших немецких панцерах. В основном на вооружении 22-й и 23-й панцердивизий находятся легкие панцеры типа «Гочкис» образца тридцать пятого года, к которым в качестве усиления и командирских машин добавлены средние панцеры типа «Сомуа». Еще у нас имеется некоторое количество танков «Рено» со снятыми башнями – они используются в качестве буксиров и подвозчиков боеприпасов в артиллерийских полках панцердивизий. Все эти трофеи французского похода не стоят и десятка большевистских Т-34 и КВ, или же одного ужасного суперпанцера «марсиан», который побьет их, как один камень побивает груду глиняных корчаг. Да уж, воевать на Восточном фронте – это вам не красоваться на парадах перед экзальтированными дамочками.

Но, несмотря на всю нашу слабость, фельдмаршал Лист недрогнувшей рукой, будто ком дерьма, бросает нас навстречу наступающим большевистским панцерам. Мол, нате вам подавитесь, гады. И делает он это не из какой-то особенной злобы, а потому что мы – его единственный подвижный резерв, и другой возможности попытаться остановить прорыв большевиков у него просто нет. И кстати, Слава Всевышнему, что нам предстоит иметь дело с большевиками, а не «марсианами». Против этих чудовищ у нас не было бы даже одного шанса из миллиона. Самим своим существованием они будто говорят нам, кто на самом деле истинные сверхчеловеки, а кто лишь презренный прах под их ногами. Но нам не остается ничего, кроме решимости вступить в бой, чтобы победить или умереть. Ведь мы – солдаты Великой Германии, и мы не имеем права на личные слабости и колебания, несмотря ни на что. За нашими спинами Фатерлянд, немецкие женщины и дети. Если мы будем повержены, то их участь будет ужасной.

* * *

Два часа спустя, юго-восточная окраина Минска, поселок Большой Тростенец

Первыми в 29-мотокорпусе выступили в поход по дороге к Бобруйску разведбатальоны 22-й и 23-й танковых дивизий. После того как они умчались вперед разведывать путь, тронулись с места и все остальные. Колонна экзотических французских серых танков с белыми крестами на броне, грузовиков, артиллерийских тягачей и бронетранспортеров растянулась на дороге в «колбасу» длиной в целых пятнадцать километров. Французская техника оказалась плохо приспособленной к русскому климату, плохо заводилась на морозе и часто буксовала на заледеневших подъемах. В течение последних дней температура воздуха упала ниже минус тридцати, что вынуждало немецких танкистов либо не глушить моторы, либо разводить под днищем моторного отделения танка небольшие костры²². Иначе моторное масло в двигателе и маслобаке превращалось в подобие густой смолы, из-за чего попытка запуска замерзшего двигателя грозила обернуться его капитальным ремонтом.