Снежный Цветок и заветный веер

Мои занятия теперь приобрели практический характер. Я научилась вдевать нитку в иголку, выбирать цвет ниток, делать маленькие и ровные стежки. Это было важно, так как Прекрасная Луна, Третья Сестра и я начали трудиться над туфлями, которые нам предстояло носить в течение двух лет, пока будет длиться процесс бинтования ног. Нам были нужны дневные туфли, специальные тапочки для сна и несколько пар плотных носков. Мы начали с вещей, которые подходили нам сейчас, чтобы затем перейти ко все меньшим размерам.

Что еще важнее, моя тетя начала учить меня нушу. В то время мне было не совсем понятно, почему она принимала во мне такое участие. Я по глупости считала, что если я усердна, то смогу вдохновить своим примером Прекрасную Луну. А если она будет усердной, то, возможно, выйдет замуж более удачно, чем ее мать. Но на самом деле моя тетя надеялась обучить нас секретному письму для того, чтобы мы с Прекрасной Луной, могли переписываться всю жизнь. Я также не знала, что это было причиной конфликта между моей тетей, моей матерью и Бабушкой. Ни Мама, ни Бабушка не были обучены нушу, равно как и мой отец и мой дядя не были обучены мужскому письму. Мне все же приходилось видеть мужское письмо, но не с чем было его сравнить в то время. Теперь я могу сказать, что мужское письмо отчетливое, каждый иероглиф легко вписывается в квадрат, в то время как нушу похоже на мушиные лапки или на птичьи следы на песке. В отличие от мужского письма, иероглифы нушу не представляют собой отдельных слов. Наши иероглифы по своей сути скорее фонетические. В результате каждый иероглиф может означать любое из слов, которые имеют одинаковое звучание. Поэтому если иероглиф обозначает звуки, которые создают, например, слово «ключ», то значение этого слова надо искать в контексте. И все же надо было приложить много усилий, чтобы убедиться в том, что мы не искажаем смысл написанного. Многие женщины — как моя мать и Бабушка — никогда не обучались этому письму, но они все же знали некоторые песни и истории, многие из которых звучали в ритме «та-дум, та-дум, та-дум».

Тетя обучила меня особым правилам нушу. Его использовали для того, чтобы писать письма, песни, автобиографии, уроки женских обязанностей, молитвы богине и, конечно же, популярные истории. Можно было писать кисточкой и чернилами на бумаге или на веере; делать вышивки на носовых платках или выткать текст на материи. Было можно и должно петь перед женщинами и девочками, но помимо прочего нушу было предназначено для чтения и наслаждения в одиночестве. Два главных правила нушу гласили: мужчины никогда не должны знать о том, что такое письмо существует, и мужчины никогда не должны соприкасаться с нушу в любой его форме.

* * *

Все шло своим чередом — Прекрасная Луна и я каждый день обучались новому мастерству, пока не настал мой седьмой день рождения — день, когда к нам снова пришел прорицатель. На этот раз он должен был выбрать одну дату для всех трех девочек — Прекрасной Пуны, меня и Третьей Сестры, единственной из нас, кто была в правильном возрасте для начала бинтования ног. Прорицатель мычал и хмыкал. Он сравнивал наши восемь знаков. Но когда все было сказано и сделано, он остановился на дне, обычном для девочек в нашем регионе, — двадцать четвертом дне восьмого лунного месяца. В этот день те, кому предстоит бинтование, возносят молитвы и возлагают последние подношения Деве с Крохотными Ступнями, богине, которая наблюдает за бинтованием.

Мама и Тетя заканчивали подготовку к бинтованию, делали новые ленты. Они кормили нас клецками с красной фасолью, чтобы помочь нашим костям стать мягкими, как клецки, и чтобы наши ступни размером не превосходили размер клецок. Многие женщины из нашей деревни приходили навестить нас в нашей верхней комнате. Названые сестры Старшей Сестры желали нам удачи, приносили нам сладости и поздравляли нас с официальным вступлением в пору женской зрелости. Звуки праздника наполняли нашу комнату. Все были счастливы, пели, смеялись, болтали.

Теперь я знаю, что было много вещей, о которых никто не говорил. (Никто не сказал, что я могу умереть. Только после того, как я перешла жить в дом мужа, моя свекровь рассказала мне, что одна из десяти девочек умирает от бинтования не только в нашем уезде, но и во всем Китае.)