Снежных полей саламандры

И тщательно проверил сам, всё ли она сделала, как надо.

… Тёмно-вишнёвая, даже на взгляд тёплая, дорожка вилась мимо стройных стволиков молодых яблонь. Эти деревья встречаются практически по всем пространствам Человечества. От планет и громадных космических стационаров до маленьких вольных поселений на каких-нибудь лунах или астероидах. Но…

На тонких чёрных ветвях доверчиво раскрывались прямо навстречу косым снежным струям розовато-белые бутоны цветов.

— Я же говорил, — посмеялся Игорь. — У нас весна…

От яблонь исходил упругий ток тепла, и снег внизу, у самого ствола, истончился, приобрёл ноздреватую форму. Сквозь него поднимались кверху синие бутоны спящих цветов.

— Пролески, — Игорь улыбнулся им как родным.

Просто удивительно, как сочетались в нём запредельная мощь и внимание к трогательным мелочам: яблоням, цветам…

— А они не замёрзнут? — спросила Ане почему-то шёпотом. — Холодно же!

— Что ты! — засмеялся Игорь. — Они адаптированы к нашей жизни. У них — весна, им тепло!

Сам он не удосужился не то, что капюшон надвинуть, надеть даже шапку. Его лицо отливало в сумеречном свете ночных фонарей тусклым серебром. Особая плёнка, продукт мутировавших сальных желез. Одно из средств защиты от дикого мороза вкупе с ускоренным метаболизмом. Тогда, на Ласточке, ничего подобного Ане не видела потому, что там было слишком тепло. Здесь, заметив впервые ещё в Кап-Яре[10], испугалась, но Игорь посмеялся и объяснил, что чем холоднее, тем плёнке толще и ярче. Всё нормально, сказал. Так и должно быть.

Из пристройки вышла женщина с двумя полными вёдрами. Пошла по дорожке впереди нас. Снег вился над её непокрытой головой, пропадал в длинной волне густых, абсолютно седых волос.

— Мама!

Она обернулась и выронила ведра:

— Игорёша! Сынок…

— Успел, — выдохнул он.

— Дождалась, — одновременно с ним выдохнула она.

Они обнялись.

Ане осторожно поставила вёдра на дорожку, подобрала несколько свалившихся в снег яблок. Яблоки были тугие, красные с жёлтыми пятнами, большие. Даже сквозь перчатки чувствовалось исходящее от них ровное, «яблочное», тепло.

— Мама, это Аня, Ане Ламель, — представил свою женщину Игорь. — Я тебе рассказывал о ней. Аня, это моя мама, Ольга Аркадьевна Жарова…

— Рада знакомству, Ольга Аркадьевна, — кивнула Ане.

Та кивнула в ответ:

— Добро пожаловать к нам, Аня. Добро пожаловать…

Едва переступили порог, как по дому прокатилась волна восторженных воплей: «Игорь вернулся»!!!

Детсад ссыпался с верхних этажей с поистине сверхсветовой скоростью. Сосчитать радостно вопящих кошмариков было вне человеческих сил. Но душ пятнадцать с копейками тут было, это точно. Игорь подхватывал каждого и подбрасывал высоко под потолок; бедные наши уши.

После того, как все младшие Жаровы перебывали в крепких Игорёшиных руках и собрались на второй заход, Ольга Аркадьевна звучно хлопнула в ладоши:

— Брысь, негодники! Успеете ещё.

Негодники брызнули в разные стороны. Сразу уровень децибел снизился вдесятеро.

И обнаружилось, что взрослых среди встречающих всего четверо. Две женщины средних лет, девушка на вид лет семнадцати со странной седой прядкой в тёмных кудрях и мальчик-подросток, изо всех сил державший себя Как Надо. То есть, по-мужски. С достоинством. Хотя завопить и прыгнуть на шею старшему брату ему очень хочется.

Ане чувствовала удивительную атмосферу старого дома, дома, не знавшего никогда тяжёлых ссор и распрей из-за наследства, дома, где жила дружная и в радости и в горе большая семья. И ей ещё больше захотелось остаться…

Потом был чай с восхитительными пампушками (Ольга Аркадьевна называла их оладьями), яблочным вареньем и неторопливой беседой. Большое семейное застолье собиралось на послезавтра, в огромной столовой, занимавшей добрую половину первого этажа. А пока тихий чай в узком кругу.

Ане думала, что говорить будет Ольга Аркадьевна, как старшая женщина семьи, но отчёт перед Игорем держал младший брат, Андрей. Степенно и обстоятельно мальчишка пересказывал неспешные события последнего года.

Вообще, если честно, Ане очень, очень устала. Перелёт с орбиты на Кап-Яр, оттуда местными авиалиниями в Пулково, от Пулково машиной в Отрадное… Сутки и двенадцать часов счастья. Игорь тоже устал, но держался, как положено старшему и мужчине. Ане же, оказавшись в тепле и покое, разморило до состояния неошкуренного бревна. Но встать, сказать «извините, я хочу спать», развернуться и уйти, было невозможно…

— Тебе через год поступать, — говорил Игорь. — Готовишься? Я уже отвоевался, теперь бить гадов тебе.

— Да, — хмуро отвечал Андрей. — Готовлюсь. И в доме из мужчин останется только Мэтт…

— По-прежнему с ним ссоришься? — осведомился Игорь.

— Нет. Поумнел, — мальчишка дёрнул плечом и добавил запальчиво: — Но он не Жаров!

— Как будто с этим кто-то спорит, — устало сказал Игорь.

Ольга Аркадьевна шевельнулась, словно хотела что-то сказать, но промолчала.