Снохождение (СИ)

— Три, — невольно поправила её Леенайни, но тут же одёрнулась.

— Нет, четыре, — взывая к справедливости и очевидному, указала пальцем Амалла, непонятливо глядя на влиятельнейшую подругу. — Смотри.

— Ах… Верно, — взмахнула рукой Леенайни, мол, этих дел и так невпроворот, тут забыть своё имя можно.

— Послушай, я к тебе по такому вопросу… — отдав почесть вежливой болтовне, перешла к делу Амалла.

Леенайни, зажигая свечи на столике и вполуха слушая её просьбы, решилась окончательно: «Ваалу-Амариссани. Вот кого я возьму к Тайнодействующим. Да поможет мне Ваал».

«С чистым намерением ты сможешь войти», — такие слова писаны на большой гранитной стелле возле дверей покоев амарах; с другой стороны, слева, находится статуя львицы, в полный рост. Она, насколько было известно Миланэ, никого не изображала, никто не знал имени скульптора и даже никто толком не ведал, сколько ей лет и кто её сюда поставил да зачем она тут стоит; она — чистый предмет искусства безо всякой подоплёки и истории за собою. Оттого эта львица, закрывшая глаза и сложившая ладони у щёки, казалась невыразимо прекрасной, как чистая идея вечного начала самки.

Хильзари и Миланэ вошли в большую приёмную. Прямо перед ними — широкий стол, где днём сидит помощница амарах, в роли которой очень часто выступает какая-либо ученица; множество растений в горшках и горшочках различных стилей и размеров, два огромных окна, высокие потолки.

— Надеюсь, амарах у себя.

— Она принимает до пяти, а сейчас почти семь, — осторожно заметила Миланэ, всё же надеясь, что Леенайни на месте.

Вместо ответа Хильзари громко постучала дверным кольцом в левую дверь, где находились комнаты служения амарах. В правой двери — личные покои амарах, но в них не принято стучаться без самой крайней необходимости.

— Да, похоже её нет, — Хильзари задумчиво почесала за ухом.

— Не страшно, моя наставница, всё сделаю завтра.

Вдруг входные двери в приёмную резко распахнулись и в комнату влетела сама Ваалу-Леенайни с ещё двумя сёстрами. Первую из них Миланэ отлично знала — это наставница Амалла, вторую сестру она видела впервые в жизни.

— Я, если честно, уже устала от этих просьб из Регулата, — нервно сказала Леенайни, не обратив и малейшего внимания на посетительниц. — Двадцать сестёр. Им, видите ли, надо двадцать сестёр! Немыслимо!

— Мда, ужасно, — согласилась Амалла.

— Не то слово, — вторила незнакомка.

Они резко встали в кружок у двери, все взвинченные и многозначительные; казалось, никто совершенно не заметил Хильзари и Миланэ, будто их не существует.

— Кстати, там ещё один художник атласов жаловался, что привратные стражи повели себя очень грубо. Пригрозился пожаловаться в Палату, — сообщила незнакомка с какой-то сухой истерикой и значением.

Одета она была в непомерно длинный, совершенно непрактичный пласис странного грязно-тёмно-зелёного цвета. Обычно пласис должен достигать пят, но не касаться поверхности; здесь его долы влачились по полу. Также у него была занижена талия. Миланэ этот пласис больше напомнил некое бальное платье, и единственным признаком одеяния Ашаи было то, что у него болтались (а не развевались) шлейфы для подвязки рукавов.

— Пусть в этом году передадут всем художникам, что если они будут бегать по дисципларию, как по парку флирта в Мистфальне, то мигом отсюда вылетят. Так… — наконец-то заметила посетительниц амарах. — Хильзари, сейчас…

— Да, моя амарах, мы подождем, — кивнула Хильзари и медленно присела на стул возле стола.

— Так, ладно…

Но две спутницы Леенайни уже поняли, что беседа не свяжется, потому решили распрощаться:

— Вижу, моя амарах, что есть ещё дела. Не будем задерживать. Доброй ночи.

— Ярких огней, — Ваалу-Леенайни воздала ввысь ладонь в традиционном прощании Ашаи.

Глаза Амаллы задержались на дисципларе.

— Миланэ? Давно не виделись, — вскинулась её бровь.

— Восславим Ваала, рада видеть наставницу Амаллу, — книксен от Миланэ.

— Осанка ровнее, — указала она пальцем. — И письмо двумя руками держи.

Миланэ тут же исправилась.

— Да, наставница.

— Амалла, да не будь такой строгой, Ваал мой, — Леенайни ключами открывала двери в личные покои.

— Не будешь строгой — вмиг всё забудут.

Двери в приёмную закрылись и вмиг воцарилась неестественная тишина, как бывает после шумного разговора.

— Восславим Ваала, моя безупречная амарах… — первой начала Миланэ, быстро бросая взгляды то на Леенайни, то на Хильзари.

— Восславим же. Простите, что не поприветствовала, совсем забегалась. Прошу, — амарах пригласила войти в свои покои.

Миланэ начала заходить, а Хильзари поднялась:

— Моя амарах, сообщалось, что львица желает видеть дисциплару Ваалу-Миланэ-Белсарру после прибытия из Марны, — пугающе формально вымолвила наставница Хильзари, и Миланэ уверилась — пришёл час личной беседы с амарах.

— Миланэ, когда ты прибыла? — спросила Леенайни, как-то странно осматривая её с ушей до когтей лап.

«Впрочем, почему странно, что тут странного, выгляжу я хуже львицы из далекого посёлка. Спешишь всюду, глупая, всюду спешишь, а в итоге смотри что получается. Что тебе мешало пойти к себе да переодеться?..».

— Час назад, моя амарах.