Снохождение (СИ)

— Проклятье, это ведь Марна. Здесь без звона империалов никто и хвостом не пошевелит, — взгляд Хильзе был на удивление беззащитным и растерянным. — Он сказал, что нашёл меня по совету какой-то старой львицы на улице. Говорит, что отчаявшись, шёл и шёл, просто спрашивая, где здесь можно найти Ашаи-Китрах. Надеялся, что найдёт хоть какую-то из странствующих на Марнской дороге.

— Надо помочь, Хильзи, — кивнула Миланэ.

Конечно, надо.

Та в какой-то ужасной беспомощности всплеснула руками; казалось, умер кто-то из её рода.

— Я бы сделала это, я бы пошла. Но не могу, — оправдывалась перед Миланэ. — На рассвете должна уехать в одну деревушку недалеко от Марны, очень надо. Боюсь, что опоздаю, если сейчас отправлюсь на это сожжение. А туда… Туда опоздать я не могу. Там… Долго рассказывать…

— Хильзе, я могу пойти. Вместо тебя, — предложила Миланэ без всякого сомнения.

— Не утруждайся, не надо. Ты устала, — подняла подруга ладони.

— Перестань, Хильзе. Можешь поручиться за меня, и всё. Ложись отдыхать, проснёшься с рассветом. У тебя осталось лишь полночи. Уже полночь… Где луна? Вон, смотри.

Хильзе взглянула вверх, а потом на подругу.

— Мансура у тебя есть? — Миланэ уверенно взяла дело в свои руки.

— Есть, — кивнула Хильзе, чуть подумав.

— Тогда пойду облачусь, а ты скажи льву, чтобы немножко подождал. Ты ведь ему не отказала? Он ещё тут, да?

— Да, тут. В прихожей.

Вдруг, полностью приняв предложение Миланэ, сестра-Ашаи сама взяла её за руку и вошла в дом да торопливо подвела к дверям комнаты.

— Одевайся, а я сейчас, — открыла дверь и оставила Миланэ саму.

Огонь вина полностью рассеялся.

Сквозь стены она уже хорошо слышала:

— Пусть лев присядет, прошу.

— Благодарю, досточтимая.

Даже отсюда слышно, как мягко и учтиво говорит Хильзе. Никакой отстранённости, никакой заносчивости. Нет этого обычного для молодых Ашаи «вы-знаете-я-особенная-я-такая-я-избранница-Ваала-потому-имейте-в-виду».

Но вот незадача. Ай, даже проклятье. Трижды. Миланэ растерянно оглянулась.

А в чём же пойдёшь ты, Миланэ-ученица?

Как только вошла Хильзе, она одновременно и требовательно, и виновато сказала:

— Хильзе, такое дело: нужен пласис.

— У тебя разве нет? — застыла сестра-Ашаи.

— Нет. Я не брала его в дорогу.

Немного подумав, Хильзе ответила:

— Возьми простую одежду.

— Нет, не пойду на сожжение в дорожной.

— Мой будет для тебя слишком длинным, — Хильзе тут же подошла к Миланэ и поравнялась с нею. — Любой из моих тебе не подойдёт.

Всякий пласис шьётся отдельно для каждой Ашаи, его невозможно купить в лавке.

Миланэ поняла, что говорит глупости. Нет, так не пойдёт: Хильзе на полголовы выше неё. И носить чужой пласис, даже пласис хорошей подруги — весьма и весьма дурной тон, и опытный глаз сразу увидит плохую подгонку по фигуре и неправильную длину.

— Да ничего. Иди в дорожной. Это не претит, не в этом суть. Облачайся, — Хильзе помогала ей продеть серьги, которые Миланэ почему-то решила надеть первыми, — я принесу мансуру. Лев — его зовут Нрай — ждёт в прихожей.

— Киноварь есть? — деловито осведомилась Миланэ, одевая свиру.

— Должна быть.

Взяв в руки стамп подруги, Хильзе дотронулась когтями к щеке и наблюдала,

— Прости, Миланэ, что спрашиваю… Я помню, что с игнимарой у тебя всё даже слишком хорошо. А как с мансурой? Как вообще с траурным церемониалом? — спросила она.

В прихожей что-то упало с глухим стуком. И разбилось.

— О нет-нет-нет… — послышались стенания и неприличные слова.

Сухой, утомлённый, угасший голос.

Но Хильзе не обратила внимания и смотрела на Миланэ. Ученица пока не отвечала. Хильзе, воспринимая молчание как неуверенность, искала её взгляда; некоторые её сомнения понятны. Всякая ученица с ранних лет начинает открывать для себя всё, что должна знать и уметь сестра Ашаи-Китрах. Но это «всё» включает столь много различных, зачастую совершенно не связанных друг с другом умений, что каждая из них должна что-то выбрать. Поэтому неудивительно: с некоторыми церемониями, умениями, искусствами Ашаи может быть знакома лишь понаслышке.

— Я не подведу.

«Сколько раз это было? Сложно сосчитать…», — подумала Миланэ и сильным рывком затянула пояс. Туго. Ещё сильнее. — «Не беспокойся, сестра».

— Принесу мансуру и киноварь.

Неприятно влезать в одежду, которую совсем недавно спокойно отбросила прочь. Неприятно куда-то собираться среди ночи, чтобы сжечь незнакомое тело незнакомой души. Но Миланэ знает: таков удел Ашаи.

Сирна — к поясу, сумка — одета. Готово.

Миланэ вышла из комнаты и столкнулась с Хильзе.

— Как я, нормально? — тихо спросила ученица о своём внешнем виде.

Как ведь неудобно, нехорошо идти на сожжение в дорожной одежде! Но что поделаешь.

— Всё отлично, — приврала Хильзе. — Держи.

Вот и мансура. Ритуальный духовой инструмент, который используется только Ашаи-Китрах.

— Спасибо.

Они вышли в прихожую и застали ещё не старого, но уже утомленного жизнью льва за уборкой осколков вазы, которую он нечаянно опрокинул с комода.

— О, преподобная, будь я неладен, я не хотел этого…

— Ваал мой, да пусть лев забудет. Мелочи.