Снова надейся

Это самый странный вопрос из всех, которые он мне когда-либо задавал. Большинство наших диалогов развивались естественно. «Светских бесед» мы никогда не вели.

Pengirl: Отлично, а ты?

Я скривилась, отправив сообщение. У нас никогда не было обыкновенных «Как дела? – Хорошо, а у тебя?», и, откровенно говоря, я не собиралась это даже начинать. Меня охватила неприятная дрожь. Появилось желание стереть свою фразу.

NoGa: Тоже отлично.

Мне захотелось стукнуться головой о клавиатуру, настолько коряво протекал разговор.

NoGa: О’кей, беру назад то, что только что написал. Светская беседа – это для чужих людей, а к нам с тобой это однозначно не относится. Я бы не хотел, чтобы мы когда-нибудь начали общаться вот так.

Pengirl: Я тоже. У меня такое ощущение, что мы забыли, как это делается.

NoGa: Не забыли. Обстоятельства просто… хреновые.

Pengirl: По-моему, я еще ни разу не видела, чтобы ты использовал слово «хреновый».

Повисла короткая пауза, в течение которой Нолан ничего не писал, а я снова и снова терялась в сомнениях, стоило ли вообще заходить в Сеть. Я абсолютно не знала, что здесь делаю или чего хочу этим добиться. Как ни крути, а нормальные отношения нам таким образом не восстановить. Я в принципе сомневалась, наступит ли однажды такой момент.

Однако ясно одно: так, как было сейчас, продолжаться не могло. То, что мы вообще друг с другом не разговаривали, казалось мне просто-напросто неправильным. Нолан так долго являлся неотъемлемой частью моей жизни… а теперь? Я потеряла не только большую любовь, но и одного из лучших друзей. Было больно переписываться с ним, но и не делать этого тоже больно. Вдруг у меня на экране высветилось новое сообщение.

NoGa: У меня есть еще парочка ругательств в запасе.

Помедлив, я напечатала ответ, не совсем уверенная, к чему он клонит.

Pengirl: Ах вот как?

NoGa: Чушь.

Я прыснула от смеха.

Pengirl: Вау.

NoGa: Брехня.

Pengirl: Все лучше и лучше.

NoGa: Бредятина.

Я улыбнулась.

Pengirl: Не знаю, говорил тебе уже кто-нибудь или нет, но с ругательствами у тебя полная беда.

NoGa: Правда?

Pengirl: Увы.

NoGa: Видишь? Мы не забыли.

Pengirl: И как я только могла в этом усомниться.

Когда пришло следующее сообщение от Нолана, я была твердо уверена, что он написал что-то, от чего моя улыбка станет еще шире.

NoGa: Я не хочу потерять тебя, Эверли.

Мне пришлось дважды перечитать его фразу, пока она до меня дошла. А когда это случилось, улыбка угасла, а глаза начало жечь. Следующие слова напечатались будто сами по себе, совсем как раньше. Внезапно между нами исчезло все смущение.

Остались лишь мы.

Pengirl: Я тоже не хочу тебя потерять.

Мне было интересно, колотилось ли сердце Нолана так же сильно, когда прилетело новое сообщение.

NoGa: Ни секунды не проходит, чтобы я не думал о том, как все испортил. И у меня нет слов, чтобы описать, как я об этом жалею. Но, как ты думаешь, мы можем снова попробовать общаться чаще?

Я столько раз подряд перечитала его слова, что они поплыли у меня перед глазами, а по щекам заструились слезы. Подавшись вперед, я набрала следующее сообщение.

Pengirl: Я буду рада, если у нас получится.

Глава 35

– Кажется, вон они, внизу, – сказала я Доун, указывая на мужчин в костюмах, которые сидели в первом ряду на противоположной стороне.

– Вид у них очень важный, – откликнулась подруга и ненадолго опустила наш самодельный плакат, чтобы снять с себя толстовку на молнии. Под ней у Доун была – как и у всех нас – футболка с цифрой девять и именем Блейка. А на случай, если это недостаточно прозрачный намек на то, ради чего мы здесь, темно-синие, покрытые блестками буквы на плакате гласили: «Нашего мальчика не остановить! № 9».

Пришла вся компания Доун, за исключением Исаака и Сойер. Подруга рассказала мне, что мама Исаака попала в страшную аварию, и они оба сейчас поддерживают его семью. Сегодня утром я спросила у Исаака в сообщении, могу ли что-то для него сделать. Как-то он говорил мне, что семья была для него всем, и я очень надеялась, что его мама скоро поправится.

– Я рад, что ты меня сюда позвала, – произнес Скотт справа от меня. В уголках его рта появился намек на улыбку. – Это именно то, что мне сейчас нужно.

Скотт сейчас тоже переживал трудный период. Его недавно бросил парень, и пусть он не делился со мной подробностями, было ясно видно, что у него разбито сердце.

– Все будет хорошо, Скотт, – откликнулась я и приобняла его за плечи, чтобы притянуть к себе.

Его ответ потонул в овациях, которые разразились, когда по очереди вызвали игроков и они выбежали на поле. И хотя некоторые из них вскидывали руки вверх, я все равно замечала, как они нервничали – особенно Блейк. Если обычно он всегда улыбался и наслаждался вниманием, которое доставалось ему в этот момент, то сейчас его лицо превратилось в окаменевшую маску.