Снова три мушкетера

- Не беспокойтесь, господа, - отвечал тот с натянутой улыбкой, поспешно вскакивая на лошадь. - Господин д'Артаньян, конечно же, скоро вернется в расположение роты. В конце концов, все мы солдаты и находимся на войне - я тоже лишь исполняю приказ.

Д'Артаньян, который уже сидел на своей лошади, дал ей шпоры, и Ла Удиньер поспешил последовать его примеру, проклиная в душе мушкетеров роты де Тревиля, а гасконцев в особенности.

Кардинал, который в этот поздний час бодрствовал перед разложенной на столе картой при скудном свете нескольких свечей, приподнял голову. Дежурный офицер доложил ему, что господин д'Артаньян прибыл по его приказанию.

Кардинал велел ввести к нему этого человека, которого, как мы уже говорили, уважал за ум и гордый нрав, одновременно ощущая болезненное желание разделаться с ним раз и навсегда, и откинулся на спинку резного кресла, барабаня сухими пальцами по расстеленной карте.

Войдя, д'Артаньян отвесил почтительный, но лишенный всякого подобострастия поклон.

- Здравствуйте, господин д'Артаньян. Как вы себя чувствуете в новом качестве? Кажется, лейтенантский мундир вам к лицу, - проговорил Ришелье.

- Я счастлив засвидетельствовать свое почтение и благодарность вашему высокопреосвященству.

- Полно, господин д'Артаньян. Я вызвал вас вовсе не для того, чтобы напоминать вам об оказанном покровительстве. Хотя... вы и впрямь довольно... молоды для вашего чина... И дерзки не по годам...

- В чем заключается моя дерзость, ваша светлость?

- Вам хорошо известно - в чем, - раздельно произнес Ришелье, делая одновременно жест, означающий, что он не собирается продолжать эту тему. Идет война, господин д'Артаньян. И мне кажется, не подобает такому храбрецу, как вы, проводить время, сражаясь с женщинами, тем более имея на своей стороне численное превосходство, - продолжал кардинал, намекая на казнь миледи, совершенную мушкетерами.

Д'Артаньян молчал, понимая, что Ришелье не ждет ответа.

- Я хочу дать вам шанс отличиться, господин д'Артаньян, - продолжал между тем кардинал. - И не просто отличиться, а, быть может, решить в течение нескольких часов судьбу Ла-Рошели и закончить эту затянувшуюся осаду.

Молодой человек вскинул голову, и глаза его загорелись. Это не укрылось от Ришелье. "Он и впрямь еще очень молод", - подумал кардинал.

Однако это мимолетное наблюдение никоим образом не сказалось на его замыслах. Его высокопреосвященство был холодным и расчетливым игроком. В его шахматной комбинации д'Артаньяну отводилась роль проходной пешки.

- Я весь к услугам вашей светлости, - порывисто произнес д'Артаньян.

Справедливости ради не умолчим о том, что наш гасконец почел за лучшее выказать в этих обстоятельствах свое рвение перед Ришелье, что, впрочем, ему удалось без труда.

- Дело заключается в следующем, - сказал кардинал, приветливым жестом приглашая нашего героя подойти к столу и склоняясь над картой. - Как вам, несомненно, известно, любезный господин д'Артаньян, в осажденном городе начинается голод и рано или поздно Ла-Рошель капитулирует. Однако есть целый ряд соображений стратегического и политического характера, продолжал Ришелье, легко усмехнувшись, - в силу которых было бы лучше, если бы сдача произошла как можно раньше. Гугеноты до сих пор ждут помощи от Бэкингема - в этом заключается их единственная надежда. Нашим парламентерам, сообщившим о смерти герцога, они не верят, принимая это за военную хитрость с нашей стороны.

Презрительная усмешка снова искривила тонкие губы Ришелье. Побарабанив пальцами по карте, кардинал продолжал:

- Господа ларошельцы упрямы, как все еретики; они поверят только своему единоверцу.

Ришелье остро взглянул на д'Артаньяна.

- Вы, случайно, не протестант, господин д'Артаньян?

- Мой отец и моя матушка добрые католики, ваше высокопреосвященство, и воспитали меня в католической вере.

- Это прекрасно, сударь. Но для блага Франции вам придется совершить отступничество, впрочем, я надеюсь, непродолжительное. Не беспокойтесь, господин д'Артаньян, - добавил Ришелье, заметив, что гасконец собирается что-то сказать, - я отпущу вам это невольное прегрешение.

Кардинал снова улыбнулся.

- Ваше высокопреосвященство, могу ли я спросить?

- Спрашивайте, господин д'Артаньян.

- Судя по всему, мне уготована роль лазутчика?

Ришелье слегка нахмурил брови, и это не скрылось от нашего гасконца.

- Я бы назвал это иначе, сударь. Вам просто надо открыть глаза осажденным на истинное положение вещей.

- Я понимаю это, ваше высокопреосвященство. Но для того, чтобы мне поверили, я должен буду сыграть чужую роль.

- Я всегда не сомневался в том, что вы чрезвычайно сообразительны, господин д'Артаньян.

Желая показать, что принимает похвалу как должное, наш гасконец поклонился, но и в этот раз в его поклоне не было и тени подобострастия, которое так часто приходилось наблюдать кардиналу в склонявших перед ним голову людях.

- Вы преобразитесь в моряка, судно которого пострадало от шторма у английских берегов и было ветром отнесено к Ла-Рошели. Знакомы ли вы с морским делом?

- По правде говоря, слабо, ваше высокопреосвященство.