Снова три мушкетера

Эти три "да", произнесенные д'Артаньяном раз от раза все более тихим голосом, подсказали Атосу последующие действия. Он взял товарища в охапку и осторожно понес его к себе домой на улицу Феру.

Добравшись туда, Атос поднял на ноги весь дом, заставив хозяйку, сдававшую ему комнаты, обработать и перевязать раны д'Артаньяна, послал одного слугу за врачом г-на де Тревиля, другого домой к д'Артаньяну за Жемблу с приказанием последнему немедленно явиться на улицу Феру, захватив с собой тот самый чудодейственный бальзам.

Благодаря деятельности, которую развил Атос, через час у постели раненого появился опытный врач, г-н де Тревиль узнал, что на жизнь лейтенанта его роты покушалась шайка наемных убийц, а д'Артаньян, раны которого были промыты, смазаны снадобьем, принесенным перепуганным Жемблу, и перевязаны снова, на этот раз умелой рукой лекаря, - уснул.

Атос же лег лишь после того, как убедился, что все, что только возможно было сделать, сделано и его товарищ спит крепким сном.

Глава тридцать третья

Король и капитан

Утром королю доложили, что капитан мушкетеров ждет его аудиенции. Людовик XIII наигрывал на лютне только что сочиненную им мелодию. Его величество пребывал в хорошем расположении духа, что случалось не часто.

- А, Тревиль, - сказал король приветливо. - Вы явились очень кстати.

- Я очень рад, что ваше величество не выказывает признаков неудовольствия при виде вашего преданного слуги.

- Вот еще! С чего бы мне выказывать неудовольствие, завидев твою гасконскую физиономию, - улыбаясь, отвечал Людовик, зная, что его капитан вряд ли будет обижен подобным фамильярным тоном. - Послушай-ка лучше, что я сочинил. Готов поклясться - получилось совсем недурно.

И король снова взял в руки лютню, которую прежде отложил в сторону.

Г-н де Тревиль почтительно выслушал незатейливый мотив, вовсе не лишенный некоторого изящества. Людовик XIII посвящал свой досуг музицированию и живописи почти с тем же удовольствием, что и охоте. По свидетельствам современников, во всех этих занятиях король достиг совершенства гораздо большего, чем в управлении государством.

- Музыка превосходна, ваше величество, и я смиренно прошу вас принять мои искренние поздравления. Но позвольте, государь, просить вас также предоставить мне счастливую возможность выслушать ее снова, тогда мне будет легче оценить ее. К прискорбию моему, в данную минуту я при всем желании не в силах этого сделать.

- Да что случилось, Тревиль? Ты, еще только войдя, принялся говорить какие-то непонятные вещи.

- Непонятные, ваше величество? Отнюдь, скорее печальные!

- Тревиль, я прошу тебя объясниться.

- Вы изволили упомянуть, государь, о том, что моя родина - Гасконь...

- Да, я прекрасно знаю это, как и то, что гасконцы - лучшие солдаты моей гвардии!

- Слава Богу!

- Тревиль, я начинаю терять терпение!

- Ваше величество несказанно обрадовали меня, так как я уже было полагал, что мой король имеет причины подвергнуть меня опале сразу по двум причинам.

- Что за чушь ты несешь?! О каких причинах ты тут толкуешь?

- Сами изволите видеть, ваше величество. Во-первых, оттого, что я гасконец, но, кажется, к счастью, это не так.

- Какая же вторая?

- То, ваше величество, что я мушкетер. Мне показалось, государь, что мои, вернее - ваши, мушкетеры окончательно потеряли расположение вашего величества, а следовательно, впал в немилость и я.

- Ах, гасконский хитрец! Готов поспорить, что кто-то из этих головорезов опять арестован за нарушение эдиктов!

- Напротив, ваше величество.

- Что это значит?

- Что какие-то люди, в нарушение всех эдиктов и вообще всех законов, Божеских и человеческих, темной ночью напали на лейтенанта королевских мушкетеров господина д'Артаньяна. Что все они были в черных плащах и полумасках, и каждый держал в руках шпагу и кинжал. Что они имели несомненной целью подлое убийство из-за угла и что господин д'Артаньян трижды серьезно ранен, не считая многочисленных не столь существенных ран, потерял много крови и чудом остался жив.

- Что вы такое говорите, Тревиль! Господин д'Артаньян - это ведь тот самый храбрец, который надолго уложил в постель Жюссака и Бернажу и так геройски вел себя под Ла-Рошелью. Он трижды ранен какими-то проходимцами?! И только не убит?! Или я что-то путаю?

- У вашего величества прекрасная память. Но на лейтенанта д'Артаньяна напали всемером, государь. Напали не уличные грабители, а профессиональные убийцы, жестокие, хладнокровные и превосходно вооруженные.

- Теперь мне понятно, Тревиль! Тогда я спрошу: и он все-таки жив?!

- К счастью, да, государь.

- И его состояние?

- Удовлетворительное, государь.

- Но кто эти негодяи? Я прикажу четвертовать их!

- Это было бы только справедливо, ваше величество.

- Обещаю тебе, Тревиль. Их схватят, допросят и четвертуют.

- К сожалению, это невозможно, государь.

- Это еще почему?

Господин де Тревиль был опытным придворным: он увидел, что король разгневан и ему ничего не известно о ночном нападении.

- Все они мертвы, ваше величество!

- Как так?

- Я готов ручаться, что это так, ваше величество.