Снова ты: Уйти, чтобы вернуться

— Ты когда-нибудь себя спрашивал, Бред, что за человек был твой отец? Ты почти никогда не говорил о нем.

Он ждал совсем другого ответа. Кейт всегда была любительницей отвечать вопросом на вопрос.

— В детстве я думал об этом.

— А сейчас уже нет?

— Достаточно того, что мать от него забеременела, а он удрал.

Она глядела куда-то в землю.

— Ты его ненавидишь?

Бред подсел к ней поближе.

— Ты хочешь сказать, что ненавидишь свою мать, Кейти?

— Нет! — Ее взгляд метнулся вверх. — Конечно, нет!

— Тогда при чем здесь мой отец?

Она бессильно опустила голову, и он уже потянулся ее обнять.

— Не знаю, — прошептала она.

Боль была написана на ее лице.

— Я ведь умею ставить диагнозы. Почему же не могу разобраться с собственными чувствами?

Бред наконец отважился взять ее за руку.

— Кейти, намного проще, когда тебя это не касается лично. Кому, как не тебе, это знать.

Она вздохнула и уткнулась лбом в его плечо. Как долго она и представить себе не могла подобного, а теперь снова черпала у него защиту. Как привычно ей было рядом с Бредом, как тепло и надежно!

— Все время думаю: вдруг Мэделин не хочет, чтобы ее находили, — сказала Кейт тихо.

Бред бережно провел ладонью по ее волосам.

— Мы найдем Маделин, и все выяснится.

— Девушка на портрете — определенно моя сестра, Бред. Она должна быть примерно на год моложе меня.

Кейт знала, что у него с собой снимок, сделанный с портрета. Каждый раз, когда она видела девушку с каштановыми волосами, она чувствовала любовь, с которой писалась эта картина.

Материнскую любовь.

— Я даже не знаю, как ее зовут.

Бред снова погладил ее по волосам, с такой нежностью, что у нее защемило сердце. Кейт отодвинулась и сразу почувствовала, как, несмотря на жару, стало холоднее.

Но она была Стоквелл. А Стоквеллы никогда не позволяли себе слабости.

— И это выясним, — пообещал Бред.

— Может, и лучше, что ты не знаешь, кто твой отец, — задумчиво сказала она. — Вдруг он оказался бы таким, как Кейн?

— Я не говорил, что не знаю, кто он.

— То есть? — изумилась Кейт.

— Я же детектив.

Наконец она поняла, почему он выбрал эту профессию.

— Где он?

— Умер.

— О, Бред. Мне очень…

— Не надо. Он был пьяницей и умер в тюрьме, Кейт. Неудивительно, что твой отец меня презирал.

— Он не…

— Всем известно: Кейн считал, что я недостоин его дочери. Знал бы он, что я ищу Мэделин, он бы пешком сюда дошел, чтобы испепелить меня.

— Он знает. Я ему сказала перед отлетом.

— Зачем?

— Он никогда меня не замечал, но этого не мог не заметить. К тому же я не хотела прощаться во лжи.

Ее взгляд машинально отмечал происходящее вокруг. Вот молодая женщина катит на спортивную площадку тачку, на которой водружен ящик с песком. Три шумных подростка носятся за летающей тарелкой. Напротив, через аллею, сидит пожилая пара: женщина читает книгу, ее муж кормит голубей. Оба выглядели умиротворенными и счастливыми.

— Я не знала, как долго мы пробудем в Бостоне, — тихо продолжала она. — А ему с каждым днем становится все хуже и хуже. Я не могла просто исчезнуть.

— Думаешь, ты поступила правильно?

— Хуже всего неопределенность.

Кейт уже перестала понимать, о чем именно они говорят.

— Каждый заслуживает прощения, — закончила она устало.

— Да, каждый, — кивнул Бред.

И они оба подумали о том, что тогда они друг друга не простили.

Оранжевая тарелка пролетела между ними и приземлилась у ног Бреда. И сразу же напряжение улетучилось. Бред поднял тарелку и ловко бросил ее обратно ребятам.

Бред, Гамильтон, она и все их друзья все жаркие солнечные дни проводили либо в парке Стоквеллов, либо на участке Орвеллов. Пока они были вместе, им везде было хорошо. Футбол, бейсбол, катание на лошадях, рыбалка, плавание…

Бред кинул в урну пустую бутылку.

— Надо идти.

Она кивнула.

— Какая галерея у нас следующая?

Он назвал сразу три, вместе с адресами. Вскоре они добрались до первого пункта.

Менее чем за минуту выяснилось, что им здесь нечего делать. Пока Бред пытался выудить у сотрудника галереи хоть какую-нибудь полезную информацию, Кейт бродила по залу и рассматривала выставленные картины. Когда Бред наконец присоединился к ней, она стояла перед большим полотном — хаотическим и мрачным наслоением крупных мазков.

— Если кто повесит это у себя в комнате, ему непременно будут сниться кошмары, — резюмировал Бред.

Кейт показала на маленькую табличку:

— Она называется «Самоочищение».

— Просто художнику нужно было почаще мыть свою кисточку.

— Бред, это катарсис. Картина отражает кусочек души.

— А мне это напоминает внутренний мир серийного убийцы.

Кейт закатила глаза.

— Такой подход помогает вытащить скрытые чувства и эмоции на поверхность, где с ними легче разобраться. Ты видишь эту картину и чувствуешь боль. Я вижу человека, который преодолевает свою боль.

— Так делают твои пациенты?

Кейт ответила честно, чем удивила обоих:

— Да.

— И ты все-таки полетела со мной в Бостон?

Она упрямо сжала губы.

— Я не хотел тебя задеть, — заверил он. — Мне просто любопытно. Не сомневаюсь, что ты можешь исколесить весь Техас, если это понадобится твоим больным.

— Откуда тебе это известно? — насторожилась Кейт.

— Я профессиональная ищейка, ты разве забыла? — усмехнулся Бред.