Снова влюбляюсь в тебя

— У него случались романы с женщинами, но его подружкам не удалось победить в соревновании с призраком. Одежда мамы еще долгое время висела в шкафу, и он избавился от нее всего пару лет назад. Если честно, меня это немного пугало.

— Наверное, тебе очень не хватало матери, когда ты росла.

— Да, но, как говорят, ты не сильно скучаешь по тому, чего у тебя никогда не было. — Она снова вздохнула и нахмурилась. — Но мне правда не хватает ее. Я скучаю по самой идее матери. По тому, что она собой представляет. У меня внутри какая‑то пустота, и я ничем не могу ее заполнить.

Фрэнки потупила взгляд. Ей вдруг стало стыдно из‑за того, что она так разоткровенничалась с Габриэлем. Чего она ожидала в ответ? Понимания? Сочувствия? Теплых, утешительных объятий?

Габриэль снова взял ее за руку и легонько сжал.

— Потеря матери в столь юном возрасте наверняка ощущается, пусть и неосознанно.

Фрэнки подняла голову и заглянула в его глаза. Может, сейчас он думал о смерти собственной матери? Он ничего не рассказывал о ней. И отказывался обсуждать других своих родственников. Возможно, эти тени в его взгляде были молчаливыми следами его горя?

— Габриэль… а сколько лет тебе было, когда умерла твоя мама?

Сначала ей показалось, что он не ответит. Он отпустил ее руку и сделал шаг назад, и его лицо превратилось в застывшую маску, словно он мысленно отгораживался от своих воспоминаний. Чувств. Боли.

— Девять. — Его голос прозвучал безучастно, словно он говорил о гибели комнатного растения.

— Ты помнишь ее? — Она понимала, что заходит слишком далеко, но все равно спросила.

— У нас завтра много дел, — тем же лишенным всяческих эмоций голосом ответил Габриэль. — Иди спать. Спокойной ночи.

Он развернулся и пошел обратно в библиотеку. А Фрэнки смотрела, как закрылась за ним дверь, и думала о том, что он самый загадочный и непостижимый человек из всех, кого она знала. Его чувства, его мысли представляли собой секретный код, к которому у нее не было пароля.

И получит ли она его когда‑нибудь?

Глава 4

Габриэль подождал, пока Фрэнки уйдет, а потом поднялся в свою комнату. Он испытал потрясение после услышанного о ее брате‑близнеце. И его глубоко опечалила ужасная трагедия, которую пережила Фрэнки и ее отец. Правда, его немного задевало то, что Марко ничего не сказал ему о своем мертворожденном сыне. Хотя у них складывались нетипичные отношения. Габриэлю нравилась компания Марко, он уважал его и восхищался им, но скоро понял, что похвастаться близкой дружбой с этим человеком могли очень и очень немногие. Хотя, с другой стороны, разве он сам был другим? Они с Марко оказались родственными душами, обособленными от остальных людей. Может, его старший товарищ слишком болезненно переживал потерю сына, чтобы обсуждать ее с другими?

Габриэль терпеть не мог говорить о собственной боли. А также стыде, который прилип к нему подобно толстому слою зловонной грязи. Он почти ничего не рассказывал Марко о своем детстве. Мало кто знал, что было до того, как богатство постучало в дверь семьи Салветти. Богатство, которое Габриэль приветствовал и никогда не ставил под вопрос. Он не рассказал Марко о голоде в раннем детстве, побоях и отчаянных попытках защитить своих братьев и сестру от мерзких хищников, шнырявших поблизости. О пиршествах и недоеданиях, которые, подобно американским горкам, сменяли друг друга, в зависимости от того, срабатывал план отца быстро разбогатеть или терпел крах. В те далекие времена Габриэль просил милостыню на улице, чтобы накормить своих младших братьев и сестру. Он воровал фрукты из чужих садов и подбирал объедки в уличных кафе.

А потом все изменилось. Словно произошло какое‑то чудо, и Габриэль никогда не ставил его под вопрос, потому что больше не нужно было бороться за выживание или испытывать обжигающее чувство голода и не менее обжигающее чувство стыда. Габриэль наслаждался свалившимся на них богатством и переездом в новый дом, который находился в элитном квартале, а не в трущобах. У их семьи появились помощники по дому: повара, горничные, садовники, лакеи и водители.

А также статус.

Стабильность.

Чувство безопасности.

Габриэль воспользовался преимуществами частного образования, которое предложил отец ему и его братьям и сестре. Он наслаждался всем этим, пока в день своего восемнадцатилетия не узнал правду о происхождении отцовского состояния. И Габриэль устыдился каждой копейки, потраченной на него. Каждой грязной, замаранной кровью, болью и наркотиками копейки.