Сновидческие традиции ирокезов. Понимание тайных желаний души

Например, рассказчик-могавк скажет, что Гайавата был могавком, в то время как онондага сделает его представителем своего племени. Также существуют «не рекомендованные для просмотра детям» версии некоторых важных деталей. Упоминание об огромном пенисе-змее мага-тирана в истории о Примирителе было исключено из публичных рассказов не только потому, что считалось неподходящим для детей, но и потому, что содержит намек о важности и необходимости сексуальной энергии в настоящей магии. Там, где линия сказителей прервалась, что произошло в огромных масштабах вскоре после контакта с европейцами, из-за распространения военных действий и новых заболеваний, могут существовать серьезные пропуски и искажения.

Самыми подробными пересказами ирокезских романов-мифов, записанных от носителей языка Джоном Артуром Гибсоиом, уважаемым хранителем прошлого и древних ритуалов, обладателем союзного звания вождя сенека, являются повествования на языке онондага. В 1900 году Гибсон продиктовал свою версию истории сотворения племен индейцев этнографу Джонатану Наполеону Бринтону Хьюитту; происходившему из племени тускарора, который описал способность ирокезов жить в двух мирах[40].

Хьюитт терпеливо жил в резервациях вместе со старыми сказителями, женившись на вашингтонской «светской львице», посещал единую церковь и, не имея диплома о соответствующем образовании, поражал сотни молодых кандидатов наук своими безграничными познаниями и авторитетом в области языков индейских племен. Он, с эдвардианским воротничком и в сюртуке, пришел ко мне во сне, когда я читал его книгу; чтобы убедить меня прочитать его эссе, посвященное Тавискарону (одному из верховных божеств ирокезов), — важный источник, прежде для меня неизвестный, который я смог отыскать в редком издании 1910 года[41].

В 1912 году, перед своей смертью, все тот же вождь сенека — Гибсон, который беседовал с Хьюиттом, продиктовал длинный пересказ истории Примирителя и описал связанные с ней ритуалы сопереживания этнографу по имени Александр Голденвейзер. Гольденвейзер является еще одним ярким и интересным персонажем[42]. В своем последнем пересказе истории о Примирителе Гибсон в значительной мере изменил многие важные детали, которые он включал в предыдущую версию, рассказанную Хьюитту.

Даже самые точные и тщательные записи сомнительны. Ошибки памяти, смены настроения, тщательное сокрытие и утаивание ключей к священной силе да и сами священные силы могут оказывать влияние. Затем, существует «антропологический эффект», отраженный в утверждении, приписываемом австралийским аборигенам, но ощущаемый практически повсеместно людьми, живущими близко к природе: «Когда приходят антропологи, духи уходят».

Но есть и более глубокое препятствие на пути к внутреннему значению священных историй. Британский антрополог Грэхем Таунси рассуждает о том, как амазонские шаманы в Перу используют «вьющиеся-вьющиеся» слова — сложную, замысловатую, метафорическую лексику, которая позволяет им открыться и путешествовать в пространстве вместе с духами к местам исцеления и сотворения. Шаман Яманахуа объясняет, что, если вы пытаетесь улететь в необычную реальность при помощи обычных слов, вы «разобьетесь»[43]. Во всех культурах, включая ирокезов, поэты сознания, те, кто были рождены быть шаманами и сказителями, понимают это. Мы никогда не сможем путешествовать но строкам песен и стихов в пространство, где создаются и воссоздаются миры, пока не представим своих собственных свежих слов.

Поэтому я думаю, что возможно описать мифы-романы, которые я собираюсь пересказать как потерянные книги, потерянные в том смысле, что внутреннее значение и сила этих историй должны быть возрождены, когда мы с помощью сновидений прокладываем путь к ним. Книги, аналогичные Книге Тота, Книге Разиэля, И-Цзину, которые представляют собой книги начала и конца, — пусть и не обязательно записанные людьми, но передаваемые из поколения в поколение. Эти книги содержат то, что Уильям Блейк называл потерянными истоками. Как понимал Блейк, возвращение к потерянным истокам является совместным действием сновидца и созидающего разума. Оно заключается в том, чтобы выйти за границы культуры и текста, чтобы погрузиться в изначальный источник[44].