Сновидица и лис

Борьба, потери, кровь, смерть, ненависть, страх и забвение — вот что выпало на долю его народа. Люди, проклятые k’sheven, плодящиеся словно кролики, пользовались своим численным превосходством, продвигаясь все дальше на юг, убивая и порабощая всех эльфов. Некогда прекрасные, мирные усадьбы превратились в окровавленные груды камня, храмы, оскверненные и растоптанные, ушли под землю. И даже Тиаммаран, величественнейший из городов, k’sheven опошлили, построив на его руинах свой Орслен — обитель роскоши, интриг и разврата. Людским королям льстило восседать на троне над поверженной сказкой, попирая ногами некогда великие святыни его предков.

Он долго бежал, с ужасом наблюдая как его народ деградирует, забывает свои корни. Те, кому удалось выжить и остаться свободными, постепенно стали лесными дикарями, поклоняющимися теням ушедших богов. Остальные превратились в безмозглое стадо рабов, услужливо ублажающее своих недолговечных хозяев. Лишь он один, да еще пару тысяч таких же романтиков, остались в светлой памяти. Но ненависть, столетиями бурлившая внутри, выжгла душу под корень. И тогда он первым шагнул во тьму и кровь. Остальные, один за другим, потянулись за ним. Так родились fierre — лисы — летучие отряды мстителей, под его предводительством. Так появились холод и тьма, которым теперь он радовался, как старым друзьям.

Но даже они не оставались с ним навечно.

Отвратительный громкий скрежет прервал его видения, возвратив к не менее мрачной реальности.

Удар в живот.

— Просыпайся, отродье!

Еще удар, на этот раз сильнее.

— Открывай глаза, говорю тебе!

С трудом, пытаясь вернуть сбитое дыхание, он распахнул глаза. Перед ни стоял тот самый бородатый мужик, которого он намедни приметил в караулке. От k’sheven несло выпивкой и мочой. Непроизвольно, он поморщился от резкого запаха, за что был награжден еще серией ударов.

— От своих остроухих будешь рыло кривить, понял, выродок? — проревел человек. — Хотя, недолго тебе осталось кривится. Скоро будешь свое дерьмо нюхать. Вот и посмотрим на хваленую эльфскую живучесть.

Фирлас отдышался и снова взглянул на своего мучителя. Прочесть выражение на заросшем бородой и волосами лице мужика было практически невозможно. Лишь маленькие злые глазки сверкали из-под всколоченных грязных лохм.

— Что тебе нужно, k’sheven? — как можно спокойнее поинтересовался он.

В конце концов, тихоня должен был оставить инструкции не трогать его до пробуждения Йены. Не может быть, чтобы из банальной ненависти он рискнул бы доверием своего нового магистра. А значит, бородач скоро от него отвяжется. Главное сейчас было не выводить его из себя.

Но реакция человека оказалась совершенно непредсказуемой. Одни широким прыжком он подскочил к эльфу, схватил его сзади за волосы и оттянул голову назад, обнажая горло. В руке его блеснул нож.

— Что мне нужно?! Твоя смерть, остроухий! Или, называть тебя Кровавым лисом? — прорычал он. — Но быстрая смерть — слишком простое наказание для тебя. Ты будешь умирать медленно.

Рывком, он снял его наручники с крюка и Фирлас беспомощно растянулся на полу. По затекшим рукам заструилось приятное тепло, когда они вновь оказались на одном уровне с телом. Но, насладится этим ощущением, ему не позволили. Бородач схватил его за цепь наручников и уверенно поволок куда-то в дальний угол клетки. Там, прямо в стене зиял проход, не замеченным им ранее. Похоже, в казематах имелся тайный ход, открываемый секретным замком.

Через десять минут спуска по извилистым коридорам, они оказались в большой комнате, скупо освещенной парой факелов. Человек снова прицепил его к крюку под потолком.

— Здесь твоих криков никто не услышит, остроухий. — довольно осклабился он.

— Меня будут искать. — едва слышно прохрипел Фирлас.

— Пущай ищут, не найдут. Скажу, что сбежал мол, и дело с концом. Про эти ходы никто не знает. Только я. Здесь и сгниешь, остроухий. — Бородач сверкнул совершенно безумными глазами и осклабился.

Страх ледяной змеей заструился под кожей. Неужели все закончится вот так, в грязной яме в руках заросшей волосами злобной макаки?! Он всегда был готов к смерти, но сейчас все изменилось. Сейчас только-только появился смысл. Какая злая ирония!

Бородач тем временем ухмыльнулся, наблюдая за выражением ужаса на его лице, а затем, не говоря ни слова, направился к выходу, прихватив с собой один из факелов.

— Стой! — в панике воскликнул Фирлас. Но k’sheven уже скрылся в темном проеме коридора.

Второй факел горел не долго, и вскоре все вокруг погрузилось в непроглядную темноту. Даже ночное зрение, которым славился его народ, не могло справиться с густой, непроницаемой тьмой подземелья.