Снукер

Лукреция. – Несомненно. Нас откопали. Юноша уехал, и следы его затерялись во мгле. А умение играть осталось и подарило мне возможность общения с вами, сэр.

Джефри. – Ну, не только.

Лукреция. – Снукер – великая игра! Некоторые способны видеть в нем простое раскатывание шаров по сукну. Слепцы! Нанеси удар первым! И не только забей – подготовь следующий удар. Потом еще один. И еще. А если у тебя нет удара, сделай снукер: поставь биток так, чтобы соперник не смог сыграть. Ну где еще вы встретите такое: на столе полно шаров, а прямого удара нет! Соперник опережает тебя в счете и, кажется, его уже не догнать. Ты делаешь снукер, еще один противник мажет, зарабатывает штрафные очки, и вот уже безнадежно упущенная победа поворачивает к тебе свой чеканный лик! А если сегодня твоя игра, ты загоняешь в лузы все шары, один за другим, до тех пор, пока на поле не останется один единственный шар – биток, – главное действующее лицо твоего триумфа! Умение видеть на несколько ходов впе ред, терпение, великое терпение! Способность в нужный момент нанести решающий удар – вот что такое снукер.

Джефри. – Еще никто так убедительно не излагал смысл этой замечательной игры.

Лукреция. – Я имела в виду снукер.

Джефри. – Я тоже… А что, если соперник заведомо сильнее вас?

Лукреция. – Dum spiro spero…

Джефри. – Пока живу – надеюсь… Где вы изучали латынь?

Лукреция. – Некоторое время назад в Италии я изучала историю искусств.

Джефри. – Я о латыни.

Лукреция. – Я тоже.

Джефри. – И тут вам встретился очаровательный юноша из респектабельной английской семьи. Они к вам так и льнут!

Лукреция. – Будете насмехаться – ничего не узнаете.

Джефри. – Хорошо-хорошо…

Лукреция. – Аристократами в тот раз и не пахло. Все было очень прозаично. Самый действенный способ изучения чего-бы то ни было, как известно, – наглядность. Мне пришло в голову взглянуть на Помпеи с вершины Везувия… Пока срастались переломы, я сочла своевременным ознакомиться с некоторыми истинами, известными людям уже тогда, когда любому желающему приобщиться к быту помпейских обывателей достаточно было пройти через городские ворота. А для этого пришлось изучить латынь. Эти истины мы слышим каждый день и не обращаем на них внимания, но стоит их произнести по латыни!..

Джефри. – Бывают минуты, когда, глядя на вас, я забываю, что передо мной женщина.

Лукреция. – А кто же я, по-вашему?

Джефри. – Но ваша способность брать разговор на себя убедительно подтверждает вздорность этого предположения.

Лукреция. – Простите, сэр, мне показалось, вам это интересно.

Джефри. – Еще как!

В бильярдную впархивает Дороти Чемпион. Ее волосы в легком беспорядке. На ней облегающая блузка, джинсы и туфли на высоких каблуках. Присутствующие столбенеют от увиденного, а Дороти – от того, что вызвала их коллапс.

Дороти. – Добрый день, Джефри. Мисс Фейзероу!..

Джефри. – Добрый день, Дороти.

Лукреция. – Вынуждена вас покинуть. У меня дела. (Проходя мимо Дороти.) Сногсшибательно, Долл! (Уходит.)

Дороти. – Как на мне сидят джинсы, мой мальчик?

Джефри. – Точка зрения мисс Фейзероу тебе уже известна. Я ее разделяю.

Дороти. – Пенелопа говорит, что их так легко стянуть!

Джефри(в сторону). – Хотел бы я взглянуть на того, кому это придет в голову! (Дороти.) Куда вы навострили лыжи, маман?

Дороти. – Так как мы с тобой вдвоем, не обязательно прибегать к аллегории… шалунишка…

Джефри(в сторону). – Заговаривается…

Дороти. – Тренируюсь!.. Знаешь, я познакомилась с одним художником. Сегодня мы обедаем вместе.

Джефри. – Вот где будет недоставать мисс Фейзероу и ее хука справа.

Дороти. – К сожалению, он не из английской семьи.

Джефри. – Какое неуважение к традициям!

Дороти. – Из Македонии. Между прочим, Александр Македонский тоже оттуда.

Джефри. – Ну, в общем, из тех краев.

Дороти. – Юноша невероятно талантлив… Так говорят.

Джефри. – Поскольку мы не в силах этому помешать, постараемся этим воспользоваться. Купить, что ли несколько картин этого Рубенса из Македонии, тем более, что они все равно ничего не стоят? Глядишь, со временем заработаем на них фунт-другой… Когда поднимутся цены на холсты. На чем специализируется твой новый знакомый, ма?

Дороти. – На джинсах. Он их обожает.

Джефри. – Что он живописует?

Дороти. – Так сразу и не скажешь. На его картинах я не встретила ничего знакомого. Но именно это в них и привлекает. Какой-то странный мир, восторженный и печальный.

Джефри. – Одновременно?

Дороти. – Весь такой голубой…