Сны богов и монстров

Глаза Иаила сузились, и Акива увидел, как насмешка превращается сначала в недоверие, а потом в опаску. Император заподозрил подвох?

– О чем это ты, ублюдок? – Иаил пытался насмехаться, как прежде. Хотел превратить сказанное в предмет для издевки, но глаза императора забегали и голос выдал неуверенность: – Вас двое против сорока.

Двое. Кэроу он в расчет не принимал. Акива не собирался его поправлять. Это была не единственная ошибка дядюшки, разве что наиболее очевидная.

– Как бы вы ни были сильны, против сорока воинов вам не выстоять.

– Не выстоять, – согласился Акива, вспоминая засаду в Адельфийских горах и как огненные крылья заслонили небо. – Но иногда следует принимать во внимание другие факторы.

Он не ждал, что Иаил поинтересуется, о каких других факторах идет речь. Только дурак задал бы вопрос; какой здесь может быть ответ, кроме практической демонстрации? – а Иаил далеко не дурак. Поэтому, прежде чем император успел отдать своим солдатам приказ об атаке, Акива спросил:

– Ты думал, что снова сможешь застать меня врасплох?

И после этого прозвучало одно слово. Имя, на самом деле, но Иаил этого не знал. И недоуменно нахмурился.

Только на мгновение. А потом наступил черед другим факторам.

61 Супермены поневоле

– Давай не будем спешить, – сказал Мик и повертел в руках монету размером с блюдце. – Что такое самурай, только точно? Наверное, надо это выяснить, прежде чем желать?

– Разумно. – Зузана держала на ладони такую же монету. Та весила даже больше, чем могло показаться, судя по виду. – Пожелаем, а оно превратит нас в двух узкоглазых красавчиков.

Она изобразила азиатский прищур.

– Если я превращусь в японца, ты меня не разлюбишь?

– Разумеется, нет, – успокоил Мик, не моргнув глазом. – Только все-таки, как круто это ни звучит, я толком не знаю, что значит быть самураем. На самом деле нам надо просто надрать им задницу, правильно?

– Ой, только не вот этими словами. А то может получиться неловко. «Не поворачивайтесь к ним спиной, – пропищала она. – Они только этого и ждут».

Когда загадываешь желание, важно не промахнуться с формулировкой. Об этом часто рассказывается в сказках. И даже если Кэроу ни о чем подобном не упоминала, подстраховаться было необходимо. Зузана уже видела скаппи и даже пользовалась ими, но раньше ей не доводилось держать в руках серьезные желания, и вес монеты напугал ее. Что, если она напутает? Это ведь гавриэль. И ошибка может дорого обойтись.

Погоди-ка. Это ведь гавриэль.

Которых в скрипичном футляре Мика набралось четыре штуки.

Футляр сейчас лежал у ног Зузаны. Она до сих пор смотрела с благоговением на Мика, стащившего стратегические запасы прямо из-под носа гадины Эстер. Лапочка. Интересно, старуха уже заметила? Можно себе представить, как она бесится. И месть все равно месть, даже если ты лишен возможности полюбоваться на мучения врага.

Это определенно можно засчитать Мику за задание. Хотя в цифрах они не сходились. Зузана говорила, что нынешний подвиг по крайней мере третий: она учла починку кондиционера в Варзазате. Он утверждал, что кондиционер не в счет – вообще ни разу, поскольку починка была в его собственных интересах, – так что еще одно задание за ним осталось. Сначала Зузана спорила. А потом подумала: что это, выходит, я умоляю его поскорее назначить свадьбу? Хочет еще одно задание – пусть его. Кроме того, сейчас не до глупых споров: небо было угрожающе пустым, а телефон молчал. И что делать, непонятно. Даже если у них появится способность к полету и умение драться, поможет ли это? Что им по силу сделать такого, чего не смогли Акива, Вирко и Кэроу? Зузана сомневалась, что реализованное желание стать мастером единоборств и великим стратегом будет хорошим подспорьем.

И надо еще подумать об Элизе. Даже если они потратят на себя кучу желаний, станут суперменами поневоле и воспарят в небо, они же не могут оставить ее тут, на ступеньках крыльца посреди чужого города?

Так, подожди-ка.

Зузана взглянула на Элизу, потом на Мика. Подняла бровь. Мик тоже посмотрел на Элизу.

– Ага, точно. Давай.

Торопливо, чувствуя, как поджимает время, они сформулировали желание, чтобы помочь девушке, чей недуг был для них полной загадкой. В благоговейной тишине Зузана сжала гавриэль в ладони и сказала, как если бы обращалась к самому Бримстоуну:

– Я желаю, чтобы Элиза Джонс, рожденная с именем Элазаэль, получила полную власть над своим телом и разумом. И была здорова.

Что-то подтолкнуло ее добавить:

– И пусть ее личность проявится в самой полной мере.

В тот миг это казалось самой правильной из всех возможных формулировок: не отказ от одной личности под давлением других, а углубление собственного «я». Вызревание.

Если желание превосходило возможность монеты, не происходило ничего. Например, если ты держал скаппи и желал миллион долларов, скаппи просто оставался на месте. Мик и Зузана не знали, на что способен гавриэль. Поэтому они пристально уставились на Элизу, выискивая хоть какой-нибудь мелкий знак, указывающий, что желание выполнено.

Но мелкого знака не было.

Как бы это сказать… Знак был отнюдь не мелкий.