Сны чужие

Крайту определенно везло нынче - вторым его противником оказался тот самый тощий сэй-гор, щеголявший в его, Крайта, любимых сапогах. Давешний мучитель и не сопротивлялся толком, распахнул в ужасе белозубую пасть и задергался на приколовшем его к стволу дерева мече. Не без труда выдернув клинок из конвульсивно извивающегося тела, Крайт присел, оглядываясь по сторонам… И внезапно понял: все, воевать больше не с кем. Конвойный отряд перестал существовать.

Первым делом он снял с поверженного врага сапоги и натянул еще теплую кожу на замерзшие ноги. Удовлетворенно потопал в снег - по его, Крайта, мерке сшито. С мстительным удовольствием пнул тело сэй-гора.

- Теперь ты будешь молчать, недоносок! - передразнил он тощего фарсахара; тот не отозвался, лишь завалился набок, лицом в снег, блеснув на прощание остекленевшим глазом.

Огляделся. Бывшие товарищи по несчастью не спешили праздновать победу. Двое или трое, из тех что были поопытнее, да пошустрее, бродили по маленькому полю битвы, снимая с убитых теплую одежду и оружие. Низкорослый, но крепко сложенный барск, всегда молчаливый и державшийся особняком (по одежде и замашкам типичный землепашец), вытащил из костра котел с остатками похлебки и жадно глотал варево, зачерпывая прямо руками. Рослая девица в донельзя изодранном полушубке трясла найденной флягой; похоже, там еще что-то осталось, потому что в следующий момент девица обхватила горлышко потрескавшимися губами и, запрокинув сосуд, сделала несколько быстрых глотков, потом она довольно крякнула и передала флягу тощему кальиру, который рядом с ней раздевал убитого фарсахара. Остальные же пленники просто стояли в растерянности - похоже, никак не могли осознать, что вместо бесславной гибели нежданно обрели свободу.

Гувор-Беда, пока был жив, любил повторять услышанные где-то слова неизвестного мудреца: "Свободу получить - только половина дела, нужно еще суметь ей правильно распорядиться". У самого Крайта на этот счет была одна стоящая мыслишка - убежать подальше, забиться в самую глухую, никому не известную щель и пересидеть там неминуемую бурю, хотя бы до прихода весны. Если удастся наложить лапу на одного из спиров конвойных…

Сердитое шипение показало ему, что он здесь не один такой умный. Кто-то уже оседлал крупного темно-бурого красавца по имени Джир, бывшую собственность самого Ураз-Таша. Спир покойного старшины отличался злым норовом и Крайт заранее посочувствовал наглецу, осмелившемуся посягнуть на роскошный трофей. К его удивлению, шипение стихло очень быстро, но вовсе не потому, что Джир сбросил неудачника. Дерзкий наездник выехал из-за деревьев и Крайт рассмотрел его.

Ай да Тщедушный! Ай да ловкач! Крайт только головой покачал, увидев, что злобный Джир покорно подчиняется воле нового хозяина, лишь косится на него с каким-то странным, испуганным видом. Наездника же было не узнать - он неуловимо и в то же время совершенно преобразился. Его и "тщедушным"-то называть язык более не поворачивался. Фигура распрямилась, плечи расправились и будто бы даже шире стали, из взгляда исчезли обреченность и пустота - глаза блестели холодно, но живо. Левая рука прижимала к седлу ножны с узким прямым мечом, похоже - сэй-горским зиммаром.

Победитель Ураз-Таша смотрел на освобожденных пленников и хмурился. На него тоже смотрели, не решаясь обращаться. "Вот так и рождаются легенды", - понял Крайт. А он-то, дурень, не верил раньше витарам, которые ватажники любят попеть у ночных костров. Думал, героев не существует на самом деле.

"Впредь буду почтительнее к старым песенникам", - решил Крайт и неожиданно подумал: стоит этому барску сейчас поманить за собой, посулить звонких цирхов и бесшабашной жизни - большинство из спасенных им с готовностью побежит следом. Он сам, к примеру, был бы очень даже не прочь примкнуть к ватаге, главой которой станет этот… хэд во плоти.

"Легенда" его не разочаровала, послушно открыла рот и посулила… вот только совсем не того, чего ждал Крайт:

- Уговаривать никого не буду, - заявила хмурая "легенда". - Богатств не обещаю. Спокойной жизни - тоже. Зато можете найти быструю смерть в бою и справедливое воздаяние вашим врагам.

После этой тирады барск словно потерял интерес ко всем, кто смотрел в его сторону. Он вытащил из ножен трофейный клинок и уставился на него со странной мечтательностью во взгляде, будто смазливой девицей любуясь.

"И кто же теперь с ним пойдет?" - изумился Крайт выходке своего спасителя.

По его мнению таких дураков должно было набраться немного. Однако он, похоже, ошибался - бывшие пленники неуверенно переглядывались, но расходиться не спешили. Крайт ждал, ему было любопытно. Первым решился прояснить дело долговязый кальир по имени Смух, давний приятель Крайта из ватаги ныне покойного Гувора Беды.

- Эй! - крикнул Смух. - Я что-то не понял насчет серебришка. Ты, приятель, ватагу собираешь, или как?

- Или, - буркнул Тщедушный, плавно вгоняя зиммар обратно в ножны.