Сны Диониса!

– И мохнатый! Шерстью так оброс!»

«Он меня по имени назвал!» —

Удивился изумленный пёс.

И уткнулся носом в пацана.

Тот присел, а рядом пёс прилег.

«Слушай! Есть конфета! Будешь? – На!

Будто для тебя ее берег!»

Вежливо гостинец пёс нюхнул,

И, взглянувши пацану в глаза,

Его руку тонкую лизнул.

(Это как «спасибо» он сказал.)

Облизнулся пёс, – он был готов,

Что-то пацану ещё сказать.

Как бы ненароком показать:

Просто нету у него зубов

А конфеты он всегда любил!

К сожаленью, редко угощали

А когда дед с бабкой стары стали,

О конфетах он почти забыл.

Встал Артём. «Ну ладно. Мне пора.

Я из дома убежал с утра.

Чувствую: устроят мне скандал,

Что я в лес ушел, – и не сказал

Может, вместе до деревни мы пойдем?

Ты ж наверняка из чьей-то хаты?

Мне покажешь, где живёшь, Мохнатый!

Ну, айда! Ведь веселей вдвоем?»

И, пока он это говорил,

Сделав три шага вперед спиной,

(Под ноги не глядя), Боже мой!

На змею случайно наступил.

И случилась вот такая штука:

Хвост рванула из-под кеда паренька,

Зашипела серая гадюка,

И в кольцо свернулась для прыжка,

И уже в прыжке, уже в атаке,

Пасть свою зубатую раскрыв,

Оказалась в челюстях собаки,

Хоть беззубых, но еще стальных.

Как пёс среагировать успел?

Головой мотнул, змею откинул,

И, перевернувшись, пал на спину:

Силам старым, видно, есть предел.

Лапы задние вдруг дрогнули слегка,

Тихо взвизгнул пес, почти щенячьи.

И затих в ногах у паренька,

Что как будто в ступор впал стоячий.

Время долго и замедленно текло.

И в колени слабость накатила.

До Артема вдруг отчетливо дошло,

Что произошло, что это было.

Он присел и робко пса коснулся, —

Неподвижное, не дышащее тело.

Лишь секунды пёс сражался смело,

И тотчас заснул. И не проснулся.

Как же так? Как это может быть?

Что такое страшное случилось?

Как ему помочь? Как разбудить?

Чертова, простая неумелость!

На колени перед псом упал Артем:

Защипала боль его глаза.

Он склонился над лежащим псом,

И стекла вдруг по щеке слеза,

И упала на собачью морду.

Парень зубы сжал: Ведь он был гордым,

Даже если больно, он не плакал.

Только, – как бы дернулась собака:

Пробежала судорога вдруг,

 Лапы вздрогнули. Почувствовав слезу

Голову поднял пёс, и вокруг,

Оглядевшись, парню руку он лизнул.

Побывав уже на свете том,

Возвращен был в жизнь слезой Артёма,

Будто снова в день из ночи темной

Возвратился, – из могилы в дом

Пёс вздохнул. Откуда силы взялись?

И хвостом тихонько шевельнул.

Два созданья: верили, боялись,

Что б один навечно не уснул

И пацан, тихонько, осторожно,

Прошептал: «Мохнатенький! Вставай

Поднимай головку, поднимай,

Больно? Ну давай! Ну как так можно!

Миленький! Попробуй, поднимись,

Ты же спас меня сейчас, родимый!

Ну, держись, собачка, ну, крепись,

Ты ж боец! Ты пес – непобедимый!»

И Махно, напрягшись, всё же встал.

На коленки, а потом на ноги.

И подумал: «Как пацан достал!

 Помереть не дал,  о Боги, Боги»

Ну раз так, – теперь за ним идти.

До деревни вновь ему тащиться.

Как могло такое получиться,

Как это могло произойти?

Ведь уже назначено Судьбою,

Что прошёл его собачий век,

 А вот этот мелкий человек

Отменил Судьбы решение такое?..

И пошли в деревню не спеша

Двое: мальчуган и пес мохнатый.

Значит, не всегда Богам решать,

Что кому назначено когда то.

На краю деревни старый дом.

Пес к нему уверенно свернул.

А за псом к нему свернул Артём,

 Как бы, пса домой он сам вернул.

На крылечке бабушка и дед.

Сцена из кино «Мы вас не ждали».

Видно, так давно не удивляли

Их события, каких не видел свет.

«Ох!» – у Марьи вырвалось со вздохом.

«Мать твою,» – лишь дед сумел сказать.

На ступеньку сел,  не мог стоять,

Стало хорошо, сильней, чем плохо

«Жив, собака. Просто где-то шлялся!

А уж как же нас он напужал!

 Ну, иди сюда, раз уж попался,

Я тебе сейчас подам скандал!

Мы тут с бабкой так переживали:

Сдох Мохнатый. А он – вон, гляди, —

Тихо, бабка! Стухни! Не гунди!

Вы меня со псом уже достали.

Я здесь всю деревню обошёл:

Помирать собрались, хороните.

А гляди: гуляка наш пришел.

Здравствуйте – пожалуйста – примите!»

Рухнул тут Махно перед крыльцом.

Гость вмешался, пробил его час:

«Здравствуйте! А я  Смирнов Артём.

 А ваш пёс меня от смерти спас.

Он в лесу под деревом лежал,

И уже почти что не дышал.

Я не видел,  на гадюку наступил.

Он как прыгнет! Как её схватил,

От меня ее отбросить смог.

А потом упал,  я думал,– сдох.

Я даже заплакал там от страха,

Только ожила потом собака»

Не сказал пацан про чудеса,

Видно, в них еще не понимал,

Что собаку подняла его слеза,

Что спасителем он, сам не чая, стал.

Да и бабка с дедом не догнали,

Что вот эта детская слеза

С гроба возвратила их назад,

Что слезою живы снова стали

Как остатки жителей села

Праздник неожиданный гуляли,

Похорон отмену пропивали,

Этого молва не донесла.

Я бы рад закончить этот сказ

 Нотой светлой, чистою, мажорной.

Только жить в мажоре не для нас.

Главный в жизни цвет, однако, черный.

Лето пролетело. Красотой

Осень отгуляла над деревней.

Стужей белой, черной, вечной, древней

 Холод землю окружил зимой.

На Коловороте, в Карачуна,

Дед Смирнов на двор по утру вышел.

Видит, – у Ивана с Марьею над крышей

 Дыма нет. Не топиться печура.

А мороз за тридцать. Холода!

И без печки в доме,  просто дубар.

Не иначе, к ним пришла беда.

На плечи накинув полушубок,