Сны Эйлиса (СИ)

«Это наваждение! Опять Эльф надо мной глумится! — в отчаянии посетовал льор, лишь плотнее сцепляя пальцы на каменных краях холодного парапета, где все и началось семь лет назад, где состоялся их разговор с другом. — Такой уж он. Ни о чем его не прошу, но только не надо таких иллюзий! Или Нармо придумал способ прорваться на Землю?! Только не это!»

По исхудавшему лицу с заостренными скулами прошла судорога оцепенения. Магия шептала ласковыми словами, без обмана и искаженных смыслов, настолько ясно, что заходилось буйной радостью почти почерневшее от печали сердце. Но Раджед оставался недвижим, он уже не верил в чудеса, он слишком боялся вновь обмануться.

«Да чего же я жду, в самом деле!» — обругал он себя, срываясь вихрем с места, используя всю свою магию мгновенных перемещений. Сомнения впивались в душу острыми зубами ядовитых змей, но под ногами щелкали каменные ступени винтовой лестницы, ведущей в тронный зал. И все же веры не хватало. Невозможность события заставила вновь усомниться в здравости собственного восприятия.

София! Из излечившегося портала, неслышно ступая, вышла его София!

Облаченная в простое ярко-синее платье чуть ниже колен, она удивленно озиралась, не застав хозяина твердыни на месте. В руке она рассеяно сжимала жемчужину.

Раджед же, готовый нестись навстречу, лететь из любого уголка вселенной, внезапно вверг себя в пропасть диких догадок и сомнений. О! Если бы не интриган Нармо с его полным набором могущественных камней! Он уже несколько раз едва не выманивал из башни, то воркуя, то стеная знакомыми и родными голосами. Один раз вероломный преступник даже мастерски скопировал голос матери Раджеда, подзывая за защищенные границы льората. Янтарный чародей тогда послал во врага лишь несколько мощнейших молний. Но они не возымели никакого эффекта.

Оттого-то истерзанный этой бесконечной войной льор не верил, что в его многострадальном тронном зале, впитавшем глубочайшее уныние правителя, стоит София, вернувшаяся не только по своей воле, но и силой своей магии. Девушка-ячед! Невозможно! Непостижимо! Все многовековые представления об избранности льоров рушились в тот миг.

Впрочем, об этом Раджед даже не задумывался. Сарнибу, Инаи и Олугд давно научили его не судить предвзято о магах и простом народе.

«Пожалуй, я испытаю ее, это не она! Быть этого не может, это снова мои враги», — все-таки не поверил в свое счастье Раджед. Слишком стремительно оно буквально свалилось на голову посреди всего этого хаоса, всей этой невыносимой симфонии умирания. В тронном зале последним отблеском весны застыла София, изменившаяся, но лишь настолько, насколько он представлял.

«Этого не может быть! Это еще одна иллюзия Нармо!» — шептала неверная злоба на врагов, ведь камень иллюзий мог бы оказаться в загребущих лапах яшмового. Вокруг башни обретались захоронения древних льоров из рода янтарных. Раджед поежился от отвращения, представляя, что грязные пальцы короля тараканов раскапывают останки матери янтарного, но потом вспомнил, что она похоронена в стенах на руднике, как раз там, где от слезы Софии оттаял витраж. Ныне же казалось, что родной призрак ласково обнимает за плечи издерганного недоверчивого сына, просит не сомневаться в возлюбленной. Но все же чутье воина, прошедшего многие битвы и заговоры, велело проверить. Не успела София одуматься, как ее подхватил магический ураган и унес в то место, которое они оба ненавидели. Однако больше никто не ведал о нем, враги не догадывались о главном секрете башни.

И вновь перед нежданной гостьей представали бесконечные коридоры, и львы скалились с гобеленов, точно сторожевые псы, которые не признали знакомого из-за долгого отсутствия. И вновь несколько идущих подряд покоев обратились в вечный круг лабиринта без выхода, но лишь для того, кто не ведал главной тайны. Раджед с замиранием сердца незримо наблюдал, как София спокойно озирается, лишь слегка недовольно скривились ее губы. Не на такой прием она рассчитывала.

«Что же я опять натворил?» — вздрагивал янтарный льор, удивляясь, насколько он неискушен в любви после всех легких побед над давным-давно окаменевшими фрейлинами да легкодоступными земными женщинами. Все дело былых дней, когда он еще не ведал истинной причины окаменения и своей жизни. София же пришла теперь, в иное время, когда все обострилось ранящей гранью запредельных чувств. И они глухо скребли бритвой по стеклу, когда хрупкая девушка в синем платье мерила неторопливыми шагами зал с портретами, рассматривала с интересом лица предков рода Икцинтусов. Золоченые рамы застыли неподвижностью завитков, прекрасные черты давно ушедших правителей постепенно истлевали, и лишь магия сохраняла краску. И среди галереи всех этих прославленных лиц прошлого подлинной жизнью проступало милое лицо Софии. Раджед отметил, как оно осунулась и вытянулось, под глазами залегли тени. Что же их обоих мучило? Одинаково ли? По-разному? Если бы Нармо решил создать совершенную иллюзию, он бы представил Софию в образе переслащенной красоты, что порой являлся во снах янтарного.