Сны Эйлиса (СИ)

— Хватит! — возопил не то Сумеречный, не то Нармо, голос искаженного брата-близнеца слился с резонирующими колебаниями свистящего в ушах ветра. И в момент сокрушительного падения поднялся вихрь, который прошелся взрывной волной до самого моря. И лишь малахитовая магия незримо присутствующего Сарнибу вовремя остановила всколыхнувшееся смертоносной волной цунами.

«У меня люди!» — повторялось и повторялось в голове восклицание великой любви ко всему живому, настоящему. Богатства, башни, даже книги… Малахитовый все отдавал без боли, лишь бы сохранить друзей и подданных. Но он один умел так править, остальные пали в борьбе ради самих себя.

— Слышите меня, древние короли?! Верните самоцветы! Верните и Нармо! Верните Эйлис людям! — взывал Эльф, хрипя и восклицая с беспричинной радостью. А ему в ответ вновь скалились уродливые клыки, вновь шипели неведомые твари. Но он продолжал душить яшмового чародея. Если и приносить кого-то в жертву, то лучше такое создание. Впрочем, Эльф не пошел бы и на это, пусть разные миры ему миллион раз доказали, что спасти всех невозможно. И все же смерть этой взбесившейся собаки не спасла бы Эйлис…

«Раджед! Друг! Тебя не хватает! Ваша с Софией сила нужна нам, нужна Эйлису!»

***

Темнота все еще не шевелилась, мхи и лишайники казались одинаковым покровом. Раджед нервно ощупывал стены, не позволяя Софии ступать без него вперед. Несколько раз они уже едва не падали в пропасть или ловушку, обходили ее по узкому карнизу. Глаза по-прежнему ничего не различали во мраке, отчего порой наваливалась нездоровая сонливость на пике стресса. Однако чародей — или теперь обычный человек без магии и многолетия — сжимал холодную руку Софии, ведя ее за собой куда-то вперед. И сам не ведал, куда. Он отсчитывал каждый поворот, где-то встречались знакомые элементы на стенах, то каменные выступы, то чьи-то кости, то какие-то веревки. Ладонь запоминала каждую шероховатость, каждый выступ.

— Мы здесь уже были… — вздыхал Раджед.

— Да? Я не… я не понимаю, — вздрагивала София, приникая сиротливо к спине чародея, зарываясь на миг в его плечо, тихо всхлипывая, но сдерживаясь. Как оказалось, она совершенно не ориентировалась в лабиринтах, всегда боялась их. Да и кто не содрогнется от таких ловушек? Окажись Раджед в одиночестве в этом каменном мешке, он бы очень быстро сошел с ума, но ныне его поддерживала иная сила: он нес ответственность за дорогого человека, ободрял ее, чтобы самому не впасть в оцепенение. Сначала, когда обнаружилась роковая пропажа камней, все чувства сплелись неразборчивым клубком, однако не потонуть в темном омуте беспомощности удалось благодаря Софии.

«Так вот как ориентируются слепые», — размышлял нервно Раджед, шаря вдоль стен, легкими приставными шагами ощупывая пол. Впервые он задумался о тех, кого природа чем-то обделила, об их духовной силе. У них, у льоров, казалось, было все: сказочные богатства, многие годы жизни — а они тратили их только на себя, мучаясь от всех этих благ. От того казалось, словно у соседа больше, лучше; так начинались бесконечные войны… Но того не понимали они, что тоскуют без причин и мучаются вовсе не от недостатка вещей. Им не хватало смысла своего длящегося сотни лет существования. Да и какой смысл в круговерти праздничного веселья, балов и поединков, когда в душе остывший пепел оседает прахом?

Но не здесь, не в этом лабиринте, когда внезапно в полной мере осознавался величайший груз ответственности перед теми, кто слабее, кто просил защиты. Тогда-то приходилось биться с судьбой не изо всех сил, а выше сил, тянуть из себя жилы, забывать о страхе. Он боялся лишь одного: не защитить Софию и не успеть спасти Эйлис. С каждым шагом любимая все больше слабела, словно ее подтачивало что-то извне, не только сырость и хлад подземелья.

— Нармо… Нармо, — она стремилась что-то сказать, но давилась кашлем. Пришлось остановиться, подхватить Софию, но она отстранила руку, утверждая, что способна идти сама. Лишь глухо отчетливо произнесла:

— Нармо разрушает Эйлис! Мы должны спешить, иначе некуда окажется возвращаться.

В подтверждение слов откуда-то снаружи донесся оглушительный рев, посыпалась пыль, где-то звякнул скелет, выпавший из ниши в стене. Скитальцы лабиринта пытались не обращать внимание на кости, но все же ужас окутывал при мысли, сколько людей без цели и назначения пропали в этих катакомбах. И с каждым шагом их становилось все больше, все гуще осыпали они каменные плиты, отчего София испуганно прижималась к спине чародея, крепче сжимая его руку. А он шел ради нее и не имел права на ошибку.

Наверное, так же идут в атаку на врагов и ради своей страны, ради своего мира, чтобы защитить не какой-то абстрактный идеал, не свои корыстные интересы, но тех, кто остается в тылу: семьи, близких, семьи тех, кто раньше пал в бою. Впервые льор представлял, каково на самом деле лицо войны, а не их бездушных поединков ради доказательства лихости и величия. Ныне он поклялся выбраться ради Софии и ради всего Эйлиса, ради всех людей, заточенных в каменные саркофаги.