Сны Эйлиса (СИ)

«Да ведь это Огира! Великан Огира, точнее, просто Огира, отец Юмги! Сбросил каменную чуму!» — с невероятной радостью осознала София, замечая вскоре небольшой отряд воинов. Вся деревня каменных великанов снова превратилась в людей, вспомнила свои имена и цели. И теперь они сражались вместе с льорами. Вернее, льоры вместе с ними! К ним присоединились и люди цаворитового чародея. Все устремились к янтарной башне, лишь бы не позволить уничтожить Эйлис и Землю, лишь бы остановить чудовище.

Инаи выстраивал сложнейшие конструкции вокруг злосчастной воронки, гудевшей жадной пастью, Сарнибу помогал ему. Как в приближении невероятного фотоаппарата, София созерцала его крайне обеспокоенное лицо. Рядом с ним стояла Илэни, и даже старик Аруга покинул свою башню, чтобы закрыть воронку. Душа Эйлиса, похоже, призвала всех, когда древний хаос восстал в лице сотен убивших друг друга чародеев. И ему противостояли ныне Сумеречный и Раджед, сражались плечом к плечу, не позволяя противнику зайти к ним за спину, окружая его и сдерживая новые попытки создать вторую воронку.

«А что же я? Я снова в стороне?» — задумалась София, обнимая гладкий каменный ствол дерева. Она лишь наблюдала, однако ныне она видела линии мира, слышала его песню, чувствовала каждого обитателя. И не просто так Сумеречный пророчил ей… И не просто так она отворила портал. Наставал тот самый час, когда мир просил участия каждого уцелевшего существа.

«Мама… Как бы я хотела вернуться домой… Мама, папа, Рита! Я… Возможно, вы даже никогда не услышите об этом, но я готова отдать себя ради спасения мира, о котором вы не знаете», — грустно говорила с собой София. Внезапно она отчетливо увидела, как на Земле обернулась ее мама, прижав руки к груди с невероятной тоской, как встрепенулся на работе отец, как по щеке Риты беспричинно скатилась серебряная слеза, и младшая сестра улыбнулась:

— Я помню Эйлис, волшебную страну!

«Помните Эйлис, помните меня! — крикнула сквозь миры София и уверовала, что ее слышат, чувствуют сердцем ее прощание. — Я не знаю, что будет дальше. Я вверяю себя душе этого мира! Жемчуг — универсальный проводник, камень жертвы. Да будет так».

И все же… она хотела жить! Слезы катились по ее щекам, тело содрогалось, когда к нему устремлялись линии мира, пронзали насквозь, хоть и без боли. Теперь она видела кокон неведомой силы, образовавшийся вокруг нее. Словно раковина вокруг жемчужины, но вот настал тот день, когда приходилось покидать свое убежище. Неужели следующий день для нее срывался гранью между лучшим миром и этим, разорванным противостоянием с превосходящим по мощи злом?

Однажды она ответила на зов Эйлиса, с тех пор дала свое согласие. Раджед же, изо всех сил сражавшийся рядом с Сумеречным, придавал уверенности. Ради него, ради любимого, ради его друзей. Она тоже вела борьбу, она тоже присоединялась ко всем собравшимся. Но иначе… Она слышала песню мира, воспринимала отдельно каждый самоцвет. Требовалось как-то собрать их, настроить на единую волну, пропустить сквозь свою душу и разум. И что-то подсказывало, что тело не выдержит. Страшно! Ведь она невероятно хотела бы прожить рядом с любимым, вернуться погостить и домой, вновь обнять близких, маму, папу, сестру, бабушку, загадочную мрачную Валерию. Вновь встретиться со всеми! А теперь… Песня мира слилась единым звенящим мгновением. Страшно отдавать себя неведомому всецело! Но если бы воронка разверзлась еще больше, то не осталось бы обоих миров.

«Даже если это капля сострадания в море боли, я все-таки останусь памятью Эйлиса, крошечной точкой этой истории, началом иной», — отчужденно от трепета тела раздавались четкие мысли. София все больше наматывала линии мира, призывала их к себе. Вот она! Самоцветы! Вот она! В каждом камне пульсировала запертая в нем песня, благодать мира, его жизненная сила. И в каждом льоре, в их неестественном долголетии, вытащенном эссенцией мира.

«Готовы ли вы отдать свои сотни лет? Готовы ли прожить как обычные люди?» — трепетал голос Эйлиса, и в ответ донеслось решительное: «Да! Мы люди! Мы все просто люди!»

Олугд с невероятной любовью бросил взгляд на Юмги, им улыбнулся Огира. Аруга Иотил, точно сбросив тяжесть столетий, лихо воскликнул: «Лишние сто или десять лет на том же троне? Какая разница? Илэни! Сарнибу! Будьте счастливы! Надеюсь, успею увидеть внуков! Но если не отдам свою жадность, то ничего не увижу!»

Сарнибу с Илэни молча кивнули, и только Раджед с ужасом возопил:

«София! София! Остановись, что ты делаешь!» Но он горевал не о своих годах, он уже отдал их миру, он уже связал навечно их судьбы. Но ныне падали все хитрые заклятья, исчезал сам титул «льор». Теперь София передавала себя линиям мира во имя сразу двух миров, как и все, собравшиеся волей рока вокруг башни.