Сны Эйлиса (СИ)

Соня растерянно таращила глаза, предметы расплывались и исчезали, смешивались цвета, образуя лишь смутные пятна. Но сквозь них отчетливо вдруг выделился низенький круглый столик возле трона. И на нем светилась и переливалась перламутром крупная жемчужина неправильной формы, сквозь которую безыскусно продевалась серебряная цепочка. Софья непривычно проворно схватила нитку с жемчужиной, надевая на шею, пряча под воротник куртки.

«Хорошо… Надеюсь, она поможет тебе», — выдохнул Аруга и, кажется, вновь погрузился в сон или потерял сознание. Больше сил на укрытие у него не осталось. Софья поняла это, когда ее беспринципно выгребли из-за трона. Илэни схватила ее сзади за шею, да так, словно в тиски зажала.

— Вот ты и попалась, зверушка Раджеда.

— Не… Нет! — взвизгнула Соня, но сопротивляться не могла. То ли ее сковывало волшебство, то ли дикий страх. Силуэт женщины в черном платье представал питоновыми кольцами, ее цепкие руки обвивали, давя на жилы шеи, залапывая руку. К горлу придвинулось острое лезвие ножа. Еще никогда Софья не знала, как близко может подобраться гибель, еще никогда не испытывала этого оцепенения.

— Дернешься — и… догадываешься? — донесся приглушенный голос. Льоры вечно насмехались, льоры мучили ее, превращаясь в воплощение абсолютного зла.

Первое впечатление: змея в длинном темном платье с переливающимися алыми вставками. Кровь и смерть… Тьма и закат. Соня не видела глаз чародейки, но чувствовала пытливый взгляд на своем затылке.

Не прошло и минуты, как сумрачный зал потонул, растворился нечеткостью линий. Как последняя спасительная ниточка исчезал обмякший на троне льор Иотил. Бедный старик, который пытался спасти ее. Софье казалось, что оставлять его преступно, но от нее вновь ничего не зависело. Даже меньше, чем в башне янтарного льора. Беспомощность — враг сильных духовно, но не физически.

Взгляду предстали иные пределы: белые стены в духе ампира с барельефными колоннами, обширные окна с многослойными красными портьерами. По стенам элегантно расположились на полочках изысканные вазы в стиле китайского фарфора.

— О нет, милочка. Это не твои покои, — прошипела издевательски Илэни. Похоже, они оказались уже в ее башне, но рассмотреть обстановку толком не удалось, потому что картинка тут же сменилась. Софья до сих пор не определилась, на что похож переход через портал. Да и много ли запоминается, когда все внимание приковано к кривому ножу, что холодным прикосновением смерти прижимался к тонкой шее! Наверное, у колдуньи были и магические цепи, но, похоже, ей доставляло удовольствие держать в дрожавших от нетерпения руках оружие и трепетавшую жертву. Лезвие скребло по коже.

— Вот теперь мы на месте, — рассмеялась Илэни, но голос ее звучал искусственно, как из динамиков.

Декорации резко сменились, глаза не успевали привыкнуть к полумраку. Подвал без окон, казематы с клетками, стальные прутья. Еще пару дней назад Софья не предполагала, что хоть когда-нибудь столкнется с этим так близко. От тюрьмы да от сумы… От тюрьмы…

Илэни втолкнула несчастную пленницу в одну из клеток, точно животное в зоопарке или цирке браконьеров. Ни ключей, ни замков не нашлось, как и двери — клетка просто сделалась проницаемой на миг, а потом вновь замкнулась, не оставляя и шанса на побег.

Дыхание сбивалось, Софья так и стояла посреди темницы, глядя на Илэни. А чародейка в свою очередь в упор посмотрела на нее, точно хищник на добычу, которую бережет напоследок для кровавого пиршества.

Так вот какое чудовище вырастил в неволе Аруга Иотил. Она обладала невероятно гладкой бледной кожей и чертами лица точеной фарфоровой статуэтки, выглядела лет на тридцать с небольшим. Величественную осанку подчеркивало старинное платье с высоким воротом и жестким корсетом, густые черные волосы были собраны в замысловатую прическу, подобранную сеткой, с которой на высокий лоб свешивался небольшой кристалл дымчатого топаза. Во всех отношениях шикарная женщина, аристократичная, хоть и мрачная. Но только помертвелый неподвижный взгляд ледяных бледно-зеленых глаз отпугивал и сковывал, точно гипноз кобры. Ярко-алые губы, очерченные в форме сердца, выражали застывшие очертания улыбки, но не содержалось в ее образе ни радости, ни даже торжества. Только вскинутые узкие брови отражали высшую степень презрения.

— Да у Раджеда портится вкус! Похищать таких замарашек, как ты… — цыкнула Илэни. — Наслаждайся пока своей ролью приманки. Думаю, мы весело проведем время в ожидании его прибытия.

При этом глаза ее зажглись неподдельным оживлением садиста. Софья тонула в потемках безмолвия, превращаясь в изваяние, да не из мрамора, а из хрупкой живой древесины, к которой подбиралось пламя. И плакало древо смолой.

Чародейка дымчатого топаза уже открыто ухмылялась, обнажая пару острых клыков.

***