Сны инкуба

Я не побежала обратно к раненому вампиру — подождала и помогла надеть наручники на вампира Иону, хотя знала: в случае чего они только задержат его, но не остановят, если он захочет освободиться. У нас просто нет ничего подходящего для силы вампира. Одна из причин, по которым их убивают, а не задерживают до суда. В одном штате пробовали оплетённые крестами гробы, но это отменили как меру жестокую и неординарную. Если бы меня спросили, я бы задала вопрос законодателям, посчитавшим гробы излишней жестокостью: если бы им предложили либо содержать их в ограниченном тесном пространстве до суда, либо убить на месте, что бы они выбрали? Спорить могу, они бы выбрали гроб, но меня никто не спросил. Меня приглашали на подкомитет Сената выступить на слушаниях о правах нежити, но дату все время переносили, или менялся председатель подкомитета, или… похоже, будто кто-то не хочет, чтобы подкомитет завершил свой отчёт. Политика, наверное, но, как бы там ни было, а меня не вызвали. Только пригласили, обещав уточнить дату дополнительно. Забавно, но, кажется мне, мои показания больше бы понравились подкомитету, если бы меня выслушали сразу после первого приглашения. А последнее время мне нечего им сказать утешительного.

— Усадите его куда-нибудь Если попытается что-нибудь выкинуть, застрелите его.

— А ты куда? — спросил Зебровски.

— Ножи серебряные.

— И что?

— То, что наш добрый самаритянин-вампир умер или умирает. — Я уже шла к двери. — Если у него есть шансы выжить, у нас считанные минуты, чтобы его спасти.

— Как его спасать? — спросил Зебровски.

Я только покачала головой, не прекращая движения к двери.

— Смит, пойди с ней.

Смит перехватил оружие, держа его двумя руками к полу.

— Прикрою тебе спину.

Я не стала возражать против присутствия Смита. Мы с Зебровски сегодня напарники. Мы доверяли друг другу проследить за вампиром-злодеем, но я должна посмотреть раненого вампира, так что Зебровски остался при подозреваемом, а мне дал подкрепление. Дело в том, что оба мы никому другому не могли доверить проследить за вампиром Ионой. Так что Зебровски достался убийца, а мне герой. Куда как проще жизнь, когда вампиры не становятся героями.

Глава шестьдесят восьмая

Нашего героя мне не было видно за широкой спиной его друга. Блондин все так же стоял на коленях, держа раненого за руку. Плечи у него ссутулились, он повернулся ко мне, весь в слезах. Красноватые следы от этих слез с кровью пролегли на лице. Я сразу подумала о худшем, пока не обошла его и не увидела второго вампира. Герой лежал на спине, но мигал мне серыми глазами. Только они у него и были светлыми — длинные тёмные волосы, такая же тёмная пробивающаяся бородка вокруг рта. Я чуть не ляпнула вслух: «Ох, так вы не умерли!», — но сумела промолчать. Очко в мою пользу.

Я присела с другой стороны от него, напротив его друга. Нож торчал в груди восклицательным знаком. Я в своё время порядочно заколола вампиров, и умею распознать удар в сердце. Кровь выступила вокруг лезвия, впиталась в одежду темноволосого. Много крови. Это значит, либо он сегодня сыт, либо рана серьёзна. Либо и то, и другое.

— Я не поняла, что нож серебряный, пока его не обезоружила. Я бы пришла раньше.

— У нас компания, — сказал мне Смит.

— Раньше или позже, не играет роли, — произнёс голос позади.

Это был Малькольм. Остальные члены церкви толпились за ним. От зевак, по-моему, нигде не спрячешься.

— Играет, — ответила я.

— Он умирает, Анита. И мы ничем не можем его спасти.

Я посмотрела на раненого и перехватила взгляд синих глаз его друга. Синих глаз в раме синего воротника рубашки.

— Я видала, как вампиры оправлялись от худших ран.

— Ты видела мастеров, Анита. Он не мастер.

— Он получает силу от своей линии, от своего мастера, — сказала я. — Дело не в личной силе.

— Истина и Нечестивец не имеют мастеров. Я верно говорю?

Блондин посмотрел на Малькольма, и на его лице была полная безнадёжность. Я даже не могла отпустить замечание насчёт имён. Кого могут звать Истина и Нечестивец? Но в лице этом было столько страдания, что я могла только сказать:

— Малькольм, если у тебя есть что сказать важного, скажи.

— Они — безмастерные, Анита. Мастер, создавший их, погиб, и sourdre de sang, создавший эту линию, тоже был уничтожен. Они смогли пережить уничтожение своей линии, но оно их ослабило.

Я посмотрела в лицо блондина — Истины или Нечестивца, не знаю, кто он был. А он уставился на Малькольма, и по его лицу было видно, что Малькольм говорит правду.

— Если бы ты связал их обетом крови, у них был бы теперь мастер.

— Я допустил их в свою церковь. Практически любой другой мастер просто бы их убил.

— Почему?

Лежащий на земле вампир ответил сдавленным голосом:

— Они нас боятся.

— Не разговаривай, брат, я все за тебя скажу, — торопливо заявил блондин. — Они боятся, что другие вампиры узнают, как мы пережили уничтожение всей нашей линии крови, и задумаются, не могут ли они убить тех, кто их порабощает, и тоже выжить.

— Брат? — спросила я.

Блондин посмотрел на меня. От свежих слез глаза его были красноваты.

— Истина — мой брат.

А, черт.