Сны инкуба

Я столько раз видела Ричарда голым, что счёт потеряла. Вид его обнажённого тела когда-то заводил меня, пугал в смысле бог-ты-мой-как-же-такая-штука-влезет, заставлял ревновать, когда я потеряла монополию, злиться, когда он говнился и пытался ткнуть меня мордой в тот факт, что я все ещё считаю его красивым, но он уже не мой. Все эти эмоции, плюс вожделение, но не страх. Никогда не было ощущения, что он физически намного больше меня, намного сильнее, намного… он бы никогда не нанёс мне физического вреда, и никогда раньше я его физически не боялась, но я боялась сейчас. Боялась так, как полагалось бояться девственницам, когда их похищали белые работорговцы. Боялась, что меня растерзают. Боялась этого тела внутри своего. Боялась так, как никогда не боялась никого, кого люблю.

Я закрыла руками глаза как ребёнок. Если я его не вижу, он меня не может тронуть. Глупо, глупо, но ничего я не могла с собой поделать. Никак не могла изменить свои чувства. В глотке стал нарастать крик, крик, ожидающий только прикосновения. Я знала, что сейчас заору, и ничего не могла поделать.

Но он будто почувствовал, что сейчас вырвется крик, и не тронул меня. Тыльной стороной рук я ощутила жар его лица, и тут же — жар его дыхания. Если бы он до меня дотронулся, страх бы вылетел у меня изо рта, но он не тронул меня — телом.

Дыхание его легло мне на кожу, горячее-горячее. Я почувствовала, что Дамиана сняли с моих колен. Не могу понять, откуда я знала, что он не сам слез, но знала.

— Анита, смотри на меня. — Голос его звучал очень тихо и очень близко, каждое слово обжигало мне руки дыханием. — Анита, прошу тебя, пожалуйста, смотри на меня.

Голос его доносился сквозь страх, отпирал сжавшийся в горле замок, успокаивал напряжённые мышцы плеч.

— Смотри, смотри на меня, Анита! — шептал он.

Я снова могла дышать.

— Пожалуйста, — шептал он, касаясь пальцами моих рук. Легчайшее прикосновение, и мои руки опустились на дюйм, на два, и я уже видела сквозь пальцы его лицо. Глаза его были чисто шоколадно-карие, и были сейчас ласковыми. Не было ни следа гнева или похоти, ничего, кроме терпения и ласки. Вот это и было в нем то, из-за чего я в него без оглядки влюбилась.

Он коснулся моих запястий и отвёл мне руки от лица. Улыбаясь, он спросил:

— Сейчас лучше?

Я попыталась кивнуть, но тут Дамиан схватил меня за ногу, и страх вернулся с рёвом лавины, и крик вырвался у меня из горла. Дело было не только в силе Моровен, ещё и в страхе Дамиана перед этой силой, и ещё в том, что я не могла закрыться от него щитами.

Глава двадцать первая

Я вскрикнула, и Ричард внезапно закрыл мне рот поцелуем — нежным прикосновением губ. Страх пронизывал меня до кончиков ногтей, струился как электрический ток. Я оттолкнула Ричарда.

Я ждала, чтобы меня заполнила злость, подавила страх и все вообще, но она не пришла. Вышло так, что страх разросся в панику — такую панику, от которой холодеет тело, немеет мозг, которая заставляет забыть все, что ты помнишь о том, как превратить своё тело в оружие, и остаётся только жалобный писк в голове, превращающий тебя в жертву. Если ты не можешь ни думать, ни двигаться, то ты — жертва. Вот почему паника убивает.

Ричард склонился передо мной, отодвинулся настолько, насколько его отодвинули мои руки. И ничего нежного не было сейчас в его лице. Он смотрел жадно, пристально, стоя на одном колене, повернув другую ногу так, чтобы закрыть себя от моего взгляда. Язык жестов был скромен, выражение лица — нет.

Он потянулся ко мне и стал нюхать воздух, втягивая его в себя, и грудь его вздымалась и опадала. Глаза он закрыл, будто обонял прекраснейшие из цветов, голову запрокинул — чуть-чуть. Когда он открыл глаза, они уже были не карие, а янтарные — темно-оранжевый янтарь волчьих глаз. Был миг, когда от вида этих глаз на загорелом лице у меня захватило дух, и тут пальцы Дамиана впились мне в ногу. Новая волна паники захлестнула меня с головой и отразилась в мыслях Дамиана. Замелькали спутанные образы тел, рук, держащих нас, треск разрываемой одежды, прижимающее нас к столу тело…

Чья-то рука обвилась вокруг моего запястья и дёрнула меня вверх и прочь. Ногти Дамиана продрали мне кожу и соскользнули. Ричард выдернул меня из рук Дамиана, из его ужаса, воспоминаний, страха.

Как только Дамиан перестал касаться меня, паника слегка спала, я снова смогла дышать. Страх остался, пульсировал сквозь меня, но стал слабее. Разница — как тонуть в океане или в рыбном садке. Лучше, не так страшно, но все равно смерть.

Я оглянулась на Дамиана — он лежал на полу, протягивая руку с растопыренными пальцами, и даже на расстоянии я потянулась к нему обратно, ощущая его голод.