Сны о другом мире

Я сижу и перебираю вопросы. Потом перебираю ответы. И понимаю, что по-настоящему жалею лишь о том, что живу в мире, к которому стараюсь не прикасаться уже многие годы. И, видимо, настал черед широко раскрыть глаза, заключив его в свои объятия. Этот чертовски паршивый и гнилой мир, частичкой которого являюсь и я…

День тринадцатый. Раскачиваясь

Маятником между мыслями о сне и работе. Так как ночью от ветров не переставали скрипеть качели, а на крыше нашего барака поселился филин, тревожно ухая. Вспоминая о потерях, я не сомкнула глаз. Не спало мое тело. Не спал и мой разум. Исковеркалось мое настоящее, завернутое в серую простыню.

А сегодня подали новые списки прибывших. Их пятеро. Стоят сейчас у входа в цех и переминаются с ноги на ногу. Ссутулились. И ждут меня.

Когда рабочий гул наполняет все клеточки нашего коллективного существа, я подхожу к ним.

Один долговязый и без передних зубов.

Второй лысый с татуировками на кистях. Там много запретных крестов.

Третий крупный и рыжий.

Четвертый хромой и все время прилизывает челку грязными дрожащими пальцами.

Пятый без ярко выраженных признаков. Среднего роста. Среднего телосложения. С правильными чертами лица. С крепкими, слегка припухшими, руками. И сухой ухмылкой удивительно аккуратных уголков губ.

Что ж, я буду вашем бригадиром. Прошу любить и жаловать. Хотя у вас и так нет выбора. Вся наша система взаимоотношений рабочего класса строится на страхе. Никакой любви и уважения мне точно от вас не надо. Эти параметры слишком изменчивы. А значит, опасны.

Только страх способен загнать в угол любое биологическое существо. Для долгой и усердной работы самое то. И вновь прибывшие это прекрасно понимают. Вот ваши робы, товарищи! Вот ваш страх! Принимать утром и вечером после еды!..

Гул не стихает в моих ушах даже тогда, когда я остаюсь одна в своем кабинете. Вчитываюсь в скудную информацию в анкетах новеньких. А разум все протестует и закрывает глаза.

«Номер 4–580-43. Кривотов Анатолий. 43 года.

Прошлая деятельность: засекречена.

Прошлое место пребывания: Главные архивы Большого города.

Место рождения: Большой город.

Причина перевода: административные нарушения.

Срок трудового контракта: пожизненный.

Особые приметы: шрам от пулевого ранения под левым ребром. Татуировка обезглавленного орла на лопатке.

ОГЗ: латентная стадия».

Шум здесь. Со мной.

Шум везде. Во мне.

Шу-у-ум. Анатолий. И дерзкая ухмылка аккуратных уголков рта. И засекреченная деятельность с множественными нарушениями, из-за которых он и оказался в этой дыре, пока его прах не развеют над озером…

Шум.

Дыра.

Шум.

Страх.

Шум.

Ухмылка.

Мой маятник больше не раскачивается.

Мой маятник просто безнадежно ищет надежду, которой нет…

День четырнадцатый. Про любовь. Которой нет

Странный день. Далекие предки верили в мифическое влияние планет на наше внутреннее состояние. И, видимо, сегодня как раз день лунных разрушений и потерь.

Сначала в цеху обвалилась огромная балка. В столовой не хватило порций на новеньких. Потом заклинило замок в моем шкафу с документами. И напоследок порвались рабочие туфли. Хм, а новые меня ждут точно не скоро.

Из положительного в этом жарком полубреду происходящего:

– балка убила только паука, что сплел себе очень добротный дом под потолком;

– с порциями решили собрать с каждой тарелки по ложке. Вышло душевно, и, кажется, меня даже стали немного уважать;

– дыры в ботинках вынудили меня выбить поездку в Большой город. И у меня там есть Мари. А у нее всегда запасы обуви для таких дурех, как я;

– шкафчик, точнее, замочек теперь красуется, как новенький, благодаря Анатолию. Он, видимо, большой знаток в замочно-архивных делах. И в целом, в шкафчиках.

Даже думаю выписать ему немного дополнительных гусениц к выходным.

Но Анатолию гусеницы не нужны, а нужны бумага и книги. Какие только есть. И он имеет наглость просить об этом меня, его непосредственного начальника и бригадира! Всего на второй день пребывания тут.

Интересуюсь, а не хочет ли он тогда штраф за отсутствие субординации. Или сбор комиссии по антиправительственным делам. Анатолий стоит передо мной и только ухмыляется. Как будто знает, что я рано или поздно выполню его просьбу. И что я тоже иногда достаю для себя книги. Что читаю их украдкой по ночам, а потом сжигаю, оставляя в своей памяти только чужие слова, фразы, настроение и оригинальный слог…

А пока мое возмущенное «нет» приносит свои плоды, и Анатолий уходит ни с чем.

Но мне кажется, он еще вернется. Опять в эту маленькую темную комнату с починенным замочком в моем шкафу. И это будет весьма скоро…

День пятнадцатый. Плодотворный

Анатолий опять здесь, в моем маленьком рабочем кабинете. Книг больше не требует. А только ухмыляется и просит дать дополнительных обязанностей. Наверное, метит ко мне в помощники. Такой наглости я не встречала с роду. Поэтому и начинаю вскипать, как забытый на плите чайник.