Сны об Уэссексе. Фуга для темнеющего острова

– Необязательно ждать, пока я тебя куда-нибудь приглашу. Ты можешь выглядеть красиво и в обычные дни, – сказал я.

– Могу. Только ты почему-то этого не замечаешь.

– А вот и замечаю.

Я не врал. После свадьбы Изобель довольно долго старалась следить за своей внешностью, даже во время беременности. И я всегда ценил это, несмотря на растущую между нами стену.

– Уж и не знаю, как тебе угодить.

– Достаточно и этого, – сказал я. – Ты воспитываешь ребенка, меня часто не бывает дома. И я не требую, чтобы ты постоянно так одевалась.

– Нет, Алан, требуешь. В том-то и беда.

Мы оба понимали, что ходим вокруг да около, что внешний вид Изобель не имеет никакого отношения к сути нашей проблемы. У меня в голове она запечатлелась именно такой, как в тот день, когда мы познакомились, и я не хотел отказываться от этого образа. Однако причина моей отстраненности была совершенно в другом, просто я не мог выразить ее словами и тем более открыто обсуждать.

Мы приехали в ресторан и поужинали. Удовольствия не испытал никто, беседа получилась натянутой и состояла в основном из тягостного молчания. По дороге назад Изобель ничего не говорила.

Только возле дома, выйдя из машины, она посмотрела на меня все с тем же непонятным выражением. Правда, теперь она не улыбалась.

– Вот, значит, как ты ухаживаешь за своими женщинами, – сказала она.

* * *

Двое мужчин доволокли меня до баррикады. Опираясь им на плечи, я даже старался идти, а не скакать, но вывихнутая лодыжка болела нестерпимо.

Ворота открылись.

За баррикадой ожидали еще несколько человек с винтовками. Я представился и объяснил, зачем пришел к ним в город. Они спросили, есть ли у меня в Уэртинге родственники или знакомые. Нет, ответил я. Про африммов и про то, что жену и дочь похитили, я умолчал. Пояснил лишь, что обстоятельства заставили нас разделиться, но у меня есть основания искать их здесь.

Все названные мной имена записали, потом обыскали меня и мой рюкзак.

– По мне, так ты стремный бродяга, – бросил один из парней. Остальные взглянули на него, как мне показалось, с молчаливым предупреждением.

– Я лишился дома и всего имущества, – спокойно сказал я. – Пока африканцы не выселили нас, я жил и работал в Лондоне. Идти некуда, вот уже почти год приходится скитаться по стране. Если бы у меня была возможность принять ванну и найти чистую одежду, я бы ей воспользовался.

– Ничего страшного, – пробормотал кто-то из дружинников и дернул головой. Парень, не сводя с меня презрительного взгляда, отошел. – А чем ты занимался до вторжения?

– В смысле, кем работал? Преподавал в колледже. Правда, потом меня сократили, пришлось пойти на фабрику.

– В Лондоне жил, значит?

– Да, я же сказал.

– Где именно?

– В Саутгейте. Вам знакомо это место?

– Слышал. Рядом с Барнетом, кажется? Ты еще легко отделался. Знаешь, что случилось на севере, когда туда ломанули африканцы?

– Только обрывочно. Когда скитаешься, единственный источник информации – это слухи. Так вы впустите меня или нет?

– Посмотрим. Сначала нужно побольше про тебя узнать.

Последовал короткий допрос. Не всегда я отвечал честно. Вопросы в основном касались участия в войне: переживал ли я нападение какой-нибудь группировки, устраивал ли диверсии, чью сторону поддерживал и так далее.

– Я ведь на патриотической территории? – спросил я.

– Мы сохраняем верность короне, если ты об этом.

– А в чем разница?

– Здесь нет военных. Мы сами обеспечиваем оборону.

– А что насчет африммов?

– Были, но затем ушли, – холодно ответил главный. От его тона мне стало не по себе. – Зря их вообще сюда пустили.

– Ты так и не сказал, кого поддерживаешь, – вмешался другой дружинник.

– А вы как думаете? Африканцы отобрали у меня дом, вышвырнули на улицу. Почти год я живу, как зверь. А еще эти твари отобрали у меня жену и дочку. Так что я за вас. Такой ответ устраивает?

– Вполне. Вот только ты говорил, что разыскиваешь родных здесь. А африканцев тут нет.

– Я полагал, что на побережье они повсюду.

– Здесь нет.

– Я уже понял. Одного раза было достаточно.

– И не только в Уэртинге, но и по всему побережью – до самого Брайтона точно. После того как мы прогнали последних, больше африканцы здесь не появлялись. Если тебе нужны они, тут ты их не найдешь. Понятно?

– Еще раз говорю: понятно. Я ошибся. Прошу прощения.

Дружинники отошли в сторону и стали о чем-то совещаться, а я пока изучал карту, висевшую на бетонной плите – части баррикады. На карте был крупно изображен данный район побережья. Населенные пункты располагались плотно. Пригороды перетекали один в другой, и каждый имел свое название. Шорем, куда я шел, находился примерно в полутора часах пути отсюда.

Довольно крупная область на карте была обведена зеленым. На севере она граничила с подножием Саут-Даунс, недалеко от баррикады, и тянулась вдоль побережья с запада на восток. Моя цель лежала, видимо, за пределами этого периметра.

Стопа совершенно распухла; я начал беспокоиться, не перелом ли у меня. Ботинок давил, а если его снять, то обратно уже не наденешь. Хорошо бы травму осмотрел врач и при необходимости наложил повязку.

Вернулись дружинники.