Сны памяти

…Прежде, чем приступить к строительству дома, я решил провести к нему водопровод. Водопроводная трасса проходит в двух метрах от моей калитки — ещё ближе, чем в Тарусе. Узнал, что разрешения на водопровод даёт горкомхоз. Обратился туда, и мне велели заказать в проектной конторе в Александрове документацию на водопровод и на проект канализации. Побывал там. Через полтора месяца документация была готова и согласована, как и положено, с санэпидемстанцией. С папкой этих документов заявился я к начальнику горкомхоза. Полтора месяца назад он меня направлял в проектную контору, а теперь, не смутясь и не задумываясь, отказывает мне в разрешении на водопровод и на канализацию.

Устно он мне говорит: «Воды не хватает в городе, и мы никому не разрешаем подсоединяться к городскому водопроводу. Пользуйтесь, как все жители, колонкой!»

— Но ведь от колонки я могу брать воды неограниченное количество! Почему не разрешите в дом провести? Разница только в том и будет, что в облегчении.

— Только в исключительных случаях разрешает исполком провести водопровод в дом. Вот если бы вы были инвалидом войны или ветераном труда, тогда бы вам провели…

— Или был бы я секретарём горкома партии…

Молчит.

Но на заявлении он мне пишет резолюцию: «Отказать из-за отсутствия в горкомхозе чугунных труб».

— А если я достану вам трубы чугунные, то вы мне разрешите?

— У нас не хватает рабочих, чтоб проводить воду в частные дома…

— А если я найду и рабочих?

— Я ж вам сказал, если б вы были инвалид войны…

— Так на кой чёрт вы меня посылали в проектную контору заказывать проект? Зачем я потратил полтора месяца и уплатил 20 рублей?

— А что я могу поделать, раз у нас нет труб?

— А если я достану трубы?

— У нас не хватает рабочих…

Сказка про белого бычка.

Написал я об этом жалобу во Владимир в областной отдел коммунального хозяйства. И меня скоро вызвали на заседание горисполкома…

ОСВОБОЖДЕНИЕ ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫХ

На требования международной общественности освободить узников совести советские официальные лица отвечали: в СССР нет узников совести, нет политических заключенных, те люди, которых вы называете, — это обыкновенные уголовные преступники. Так говорил и Михаил Горбачев в первые месяцы своего правления. Однако, через несколько месяцев после объявления «перестройки», власть все же стала понимать, что нужны реальные действия, свидетельствующие о начале изменения политики государства. И такие действия начались. В сентябре 1986 года из женской политической зоны были освобождены политзаключенные женщины, из следственной тюрьмы Лефортово освободили нескольких человек, на которых уже были заведены «дела», по которым шло следствие (Новодворская и другие).

Но в лагерях и тюрьмах тогда все еще находилось — по данным, опубликованным в «Списке политзаключенных в СССР» Кронида Любарского от 30 октября 1986 года, 745 политзаключенных.

Одним из первых почувствовал дыхание перемен Анатолий Марченко, содержавшийся в это время в Чистопольской тюрьме. 4 августа 1986 г. он объявил бессрочную голодовку. Ее требованием было прекращение издевательств над политзаключенными в СССР и их освобождение.

И тогда Софья Васильевна Калистратова и я отправили в Президиум Верховного Совета СССР заявление с просьбой амнистировать всех политических заключенных.

Мы предложили подписать это заявление Александру Подрабинеку, но он отказался. Он сказал, что готов не просить, а требовать, и не амнистии, а освобождения политзаключенных. Но в дальнейшей истории этого заявления он принял самое деятельное участие.

Мы с Софьей Васильевной решили на этот раз не собирать подписи под нашим заявлением, а отправили его с нашими двумя подписями. Естественно, ответа на это не было. Но мы все-таки хотели привлечь внимание наших сограждан к этой проблеме, побудить их принять участие в ее решении, напомнить об ответственности каждого за состояние дел в государстве. А для этого обратиться к наиболее известным и уважаемым обществом людям. Мы при участии Саши Подрабинека и советуясь со многими своими друзьями составили список таких людей. Всем этим людям мы послали текст нашей просьбы о помиловании, а в сопроводительном письме (было общее сопроводительное письмо) было сказано, что вот мы посылаем вам наш текст, мы не просим подписать его, но просим вас что-нибудь сделать, может быть, вы найдете какой-то другой, свой путь, чтобы добиться амнистии политзаключенных. То, что вы можете, что вы захотите.