Сны Персефоны

… Этот сон придёт ночью, после тревожного и наполненного разговорами дня. Придёт ко мне напоминанием, предостережением. Но я — проигнорирую его. Да, однажды мы проиграли. Но лишь потому, что любовь была не на нашей стороне. Отныне всё будет по-другому.

… требую от Гермеса переместить меня назад — ведь я не знаю координат, а без них перемещение может быть опасным. И когда вновь ощущаю твёрдую почву под ногами и узнаю очертания помещения, то разворачиваюсь и несусь по коридору туда, где, как сказал Гермес, обычно собираются девочки.

Действительно, застаю их в общей комнате (в ней я ещё не была) — тут что-то среднее между будуаром и SPA-салоном. Геба лежит на кровати под балдахином и гадает на картах, Афродита пилит ногти, Сешат что-то строчит в углу на ноутбуке.

Увидев меня, Афродита приподнимает идеальную тёмно-золотую бровку и окидывает меня насмешливым взглядом.

Видок у меня, должно быть, ещё тот: платье сбилось, волосы растрепались, глаза горят.

— Быстро же ты своему подземному замену нашла, — ехидничает богиня Любви.

Я повожу плечом и отвечаю:

— Каждый судит по себе, и поэтому ты всё равно не поверишь, если я скажу, что мы просто поговорили.

— Поэтому от «просто разговоров» ты и выглядишь, как драная кошка?

— Простой разговор тоже может быть сложным…

Она усмехается, в синих глазах плещется неверие.

Но мне сейчас не до препирательств: пусть думает, что хочет. У меня есть заботы поважнее.

— Вы мне нужны, все, — говорю и смотрю выжидающе.

— Зачем? — включается в беседу тихая Геба, отрываясь от своих карт.

— Дело есть.

Даже Сешат отрывается, наконец, от ноутбука и подходит к нам. И вот уже все трое выжидательно уставляются на меня.

— И? — стимулирует Афродита. — Что за дело?

Вздыхаю, набираюсь сил, сжимаю в руке кулон Гестии: мне нужна твоя мудрость, тётушка.

— Тот старик, что привёл вас сюда, каждой из вас сделал очень выгодное предложение. Но всё же — здесь всё работает по его правилам.

Афродита крутит пилочку в изящных пальцах:

— Его правила — просты и понятны. А что предлагаешь ты?

— Сыграть, — говорю я, и читаю в глазах стоящих напротив меня красавиц целый спектр эмоций: от удивления до насмешки, но всё равно продолжаю: — По нашим правилам и на наших условиях.

— Во что? — спрашивает Сешат.

— В игры богинь, — выпаливаю я, наконец, и даже зажмуриваюсь.

А когда открываю глаза вновь — вижу перед собой азартных сообщниц.

«Это очень плохо, Кора, — шелестит из прошлого нежный голос Гестии, — эти игры ничем хорошим не заканчивались».

Так и вижу, как она качает головой, а в карих добрых глазах — неземная печаль.

Но сейчас я игнорирую её предупреждение, потому что знаю — у меня всё закончится хорошо: ведь со мной моя дочь, подруги-сообщницы и её кулон.

Поэтому улыбаюсь радостно и довольно.

Однажды мы попробовали, но проиграли, потому что с нами не было Афродиты. Сейчас всё получится.

Обязательно.

Я в это верю.

Кора, воровато оглядываясь, тащила Пеана в его же лабораторию, где он обычно готовил свои мази и притирки. Главный врачеватель Олимпа с недоумением таращился на узкую спину своей ученицы, но покорно шёл следом за юной богиней. В комнате Кора сунула прелестный носик в каждый закуток, заперла дверь, да ещё и установила звукоизоляционный щит.

Пеану было от чего покрыться потом — его драгоценная воспитанница вела себя более чем странно. Это могло означать только одно: Кора что-то задумала. Нечто совсем безумное. А такое не могло не пугать.

— Скажи, ты ведь изучил тот напиток, которым усыпляли Зевса во время мятежа?

Старый врач вздрогнул: девочка же никогда вроде не интересовалась политикой. Что не так.

— Да, мне нужно было придумать антидот, — произнёс он несколько разражено.

Ему явно не нравилось то русло, в которое перетёк их разговор.

Кора смотрела в пол, кусала губы, комкала ткань горчичного хитона.

— Ты мог бы усовершенствовать его?

Богиня Весны вскинула на него глаза — в них полыхало тёмное нехорошее пламя.