Сны Петра

Рабов Божьих Никиту и Павла, молотобойцев, Антипа Дедова и Ванечку-отрока, кузнецов, гранильщика Костю Псковича, одноименника императору Византийскому, и гранильщика Михаилу, у коего ангелом-хранителем Архистратиг Небесный, под камнем тем погребло.

В четверток пели панихиду: попу два цалковых, да свечи, да поминанье. На дороге и нынче груда скользких конских кишок и лошадиная кровь корытами стылыми. Чухнам за коней плачено не по казенной смете, из собственных, по пятидесяти рублей ассигнациями на круг.

Вечор только взяли тот камень каленым железом: наказал кузнецам прокалить вершковое железо и клепить в канаты железную струну. Каленое железо в канаты. Сам Бог надоумил. Храма премудрости Соломоновой созидание.

* * *

А купец Суханов уже лазает по гранитной гряде в одном жилетце ватошном, голубом, как голубой мураш. Прохладно почихивает, хватается за ветви. Сосны влажно шуршат, гнутся и выгибаются.

Уже над соснами рвет ветер красные волосы карлы. Прыскают огни его круглых очков.

За хозяйской милостью, обрывая ногтями мхи, стопой упираясь в щелины, лезут на гряду гусем молотобойцы, из почтения к хозяину шапки под мышкой, а в руках громадные ломы и молоты.

Вот уже по вершине, над соснами, идут молотобойцы, впереди сам хозяин, как бы дух некий лесной, карло голубое.

Ветер кидает волосы, вырвал из-под голубого жилетца белую рубаху, бьет парусом в бок.

По горбу каменной гряды ведет хозяин черту: приложит железный аршин, чиркнет по камню карандашом, отпрыгнет, приложит.

И там, где поставит его карандаш крупный крест на красноватом граните, уже кипит, теснится толпа: ввинчивают в хозяйскую метку бурав. Камень скрежещет, скрипит, бьет фонтанами гранитная пыль.

Ясный звон ахнул, поплыл: в буровую щель вбили молотобойцы два железных желоба, первый клин.

Прыгают, сверкают круглые очки, лицо Суханова искрится гранитной пылью. Он отбросил искрящиеся волосы, перекрестился: крест двуперстный, косой. Колыхнуло седые, плешивые, курчавые головы, невпопад за хозяином кладут кресты молотобойцы: кто мелкий, никонианский, кто, по старому обряду, вразлет.

Хозяин толкнул очки выше, на лоб, скашлянул. Все притихли, Суханов прижмурился:

– Благослови Бог.

Как бы ветром, без шума, подняло железные молоты.

– Бей! – вскрикнул хозяин, присел.

Ударили молоты враз, грянуло о клинья железной пальбой, справа, слева, крест-накрест. Загремела скала, гранитная наковальня.

Заносят молоты в четыре руки, набрякли на руках жилищи, потный волос плещет в глаза, рты зажаты, дышат сквозь ноздри, ударят и выдохнут. Брызгает взрывами камень о железные клинья. Чаща шумит, идет по водам отгул. Косой вереницей понесло на озеро птиц.

* * *

– Опять очки, Суханов, побил, – улыбается грузный советник.

– И то… Завсегда осколком каким… Уследишь разве.

На искрящемся лбу купца блещет круглое очко, а другое как темный пятак.

Потный карло в гранитной пыли сошел со скалы к палатке, дышит весело и порывисто. Голубым фуляром протирает стекло, смотрит, щурясь, на свет.

На бисерной подушке рядом сидят коммерции советник Жербин и купец второй гильдии Суханов.

Уже расселась скала, сдвигается ее острый блистающий край без шума, только в самом гранитном нутре, в каменных связях, ворошится скрип, легкий треск. Молотобойцы, утирая рубахами мокрые лица и мокрые груди, уже стоят по гребню, опираясь на железные свои ломы. Ветер подымает рубахи от животов, овевает тело прохладой.

– Во сколько пуд сию громаду, к примеру, считаешь?

– А, сударь, Жербушка, пуд тысящ тридцать клади. В середу отрубили скалу саженью короче, а было двадцать пять тысящ пуд. Клади на сажень по пяти тысящ.

– Так и кладу.

– Прикинь, то-то, цифирь свою, а мне, отдохнувши, надобно другую раскалывать.

* * *

«Колонны из цельного гранитного камня для Исаакиевского собора, – писал «Сыну Отечества» месяца октября 1820 года Бестужев, – выламывает купец второй гильдии Суханов. Он одним опытом, дошел до того, что может выламывать такой кусок камня, какой ему угодно. Прежний способ рвать камни порохом опасен и для сего рода работ вовсе неудобен, и для сего Суханов выдумал способ раскалывать клиньями целые горы, чему примером служат колонны Казанской и нынешние, для Исаакиевской церкви им изготовленные.

Для производства дела он ищет слоя камня, приличного длине требуемой колонны, проводит на оном борозду, означающую черту, по коей камню должно расколоться, буравит по сей черте дыры, аршина на полтора расстоянием одну от другой, глубиной во всю толщину слоя и столь широкие, чтоб могли войти в оные два железных желоба, между коими вкладываются железные клинья. Таким образом, поставивши по обе стороны сто или полтораста человек с молотами, заставляет вбивать клинья в один взмах, и после нескольких повторенных ударов раскалывает сей мастер скалу».

* * *

Вдоль Кронштадтских бастионов идут караваном плашкоутные баржи Жербина, а на баржах, в железных канатах, лежат по две в ряд уже ограненные блистающие колонны. Советник Жербин стоит на первом плашкоуте, на самом носу.