Сны в ожидании зла (СИ)

— Ты слишком тороплив и горяч для демона, да ещё и к тому же вампира. Ты обещаешь мне невозможное, ещё не зная, что я у тебя могу попросить. Но, ты мне начинаешь нравиться. Я буду учить тебя древнему искусству создания сновидений и путешествий по ним. Взамен ты оставишь мне право всегда появляться в твоих снах без разрешения и приглашения, в каком бы теле ты не был. И ещё — я могу приходить не одна, и приходящим со мной тоже не требуется твоего приглашения или разрешения.

— Да, конечно же, как скажешь, — опять заговорил Офертоон.

— Подожди. Это ещё не всё, — остановила его Анхана. — Если я когда-либо решу передать свои знания женщине, достойной этого искусства, то она тоже с лёгкостью может приходить в твои сны. И тот, кто сможет приручить твоих союзников или их Вожака всегда будет сильнее тебя в твоём сне. И это ещё не все, мой дорогой ученик.

Анхана видела, как кривилось лицо демона. Ощущала его недовольство условиями договора, который он так поспешил принять.

— И ещё, — снова продолжила диктовать условия Анхана. — Ты проживёшь не одну бессмертную жизнь, но десятки человеческих жизней, только так я позволяю тебе прикоснуться к тайнам сновидений. Только так я позволю тебе войти в долину Сновидений и обратиться к Хранителям и Стражам Сновидений. Ты согласен?

Офертоон молчал. Анхана требовала у него жизнь в обмен на древнее искусство сновидений. Он не был уверен, что готов на такой обмен. В глубине древнего разума кружились разные мысли: «Разве я только что не сказал ей, что отдам всё, что она только не пожелает? Да, сказал. И неужели древний демон, отбирающий жизни и смерти, берущий чьё-то тело и душу напрокат, отступится от своих слов и не рискнёт прожить несколько человеческих жизней? Может быть, всё это к лучшему? Как знать. Никто не ведает карт судьбы».

— Да, Госпожа, — произнёс демон, — я согласен. Я принимаю все твои требования, повелительница сновидений Анхана.

Так началось непростое и странное путешествие бессмертной сущности по миру сновидений. Вначале Анхана потребовала, чтобы Офертоон выбирая жертву, тело которой он собирался использовать, никогда не принимал облик женщины. Она не стала объяснять своё требование. Офертоон принял и это условие. К тому же он не имел права причинять серьёзного вреда телу своей жертвы. И никогда не должен был каким-либо образом открывать хозяину тела своего присутствия. Это было очень сложно для Офертоона, но демон так хотел овладеть искусством создания сновидений и путешествий по ним, что согласился и очень старался исполнить это требование. Чем больше Анхана учила его, тем больше он стремился к новым знаниям. Временами он просто являлся к ней и молча наблюдал за тем, что она делает. Порой она погружалась в длительную медитацию, и Офертоон часами наблюдал за её неподвижной фигурой.

Прошло некоторое время и Офертоон смог создать своё первое сновидение. Хранители сновидений пропустили его в Лабиринт, а Стражи не убили в первую секунду. Это, конечно, не означало, что они не сделают этого позже. Но Офертоон был бесконечно счастлив. Он радовался так, что Анхана не могла смотреть на него без улыбки. Воодушевлённый своими успехами Офертоон с новой силой кинулся в погоню за секретами древнего искусства. Только чем больше тайн он узнавал, тем чаще видел Анхану задумчивой и даже грустной Он не расспрашивал её ни о чём, но и прочитать её мысли он не мог. «Может быть, ей грустно потому, то я скоро покину её?» — подумал демон и удивился своим собственным мыслям. Если бы Офертоон Сангвинаар знал истинную причину грусти Анханы, то он уже давно бы покинул пределы Сумеречного города.

Новые линии жизни

Последнее время Алиса стала почему-то всё больше отдаляться. Веронику это сначала раздражало, потом стало удивлять. Правда, в конце концов, ей стало практически всё равно. Раз! И словно выключили свет, или, что более подходило к происходящему, включили. Всё встало на свои места, всё прояснилось. Поведение Гончаровой могло означать всё что угодно, и Фадеева перестала размышлять на эту тему. Творившееся в реальности можно было трактовать лишь один путём: история связанная с Максом всё же завершалась. Александровскому она уже давно не писала, а не видела и того больше. Писать Максу было практически бесполезным делом, да и ещё и ко всему прочему очень утомительным. Вероника прекрасно понимала, что соединить разорванное временем просто нереально. Да и если раньше воспоминания о Максе порождали приятные чувства, теперь всё чаще любая мысль о нём связывалась с тошнотой и жуткими рвотными позывами. Фадеева всё больше убеждалась в том, что написанная ею фраза: «Я прощаю обязательства твоего долга, ибо такова моя воля и будет так!» возымела сильнейший эффект. Мгновенно была рассечена крепкая связь, мешающая ей годами. Была разорвана связь, лишавшая её свободы действий. Вот так с лёгкостью осеннего листа, падающего с дерева, Макс исчез из её жизни. У Вероника теперь была своя жизнь, а у Макса — своя. И вместе эти жизни не складывались.