Сны в ожидании зла (СИ)

Эта ночь была удивительной. А сколько было этих ночей? Тогда это казалось ей лучшим, что только могло быть в её жизни. Были, конечно, совершенно досадные ситуации. Так однажды, они договорились встретиться на «Приморской» в десять вечера. Вероника с трудом досидела до момента, когда надо было выходить из дома, в нужное время вылетела, словно стрела, пущенная в вечность. Она приехала чуть раньше, впрочем, обычно она всегда так и приезжала. Она ждала, ждала, ждала… Вы знаете, что такое стоять одной вечером в вестибюле метро? Нет? Постойте, вам вероятно, понравится. Особенно, если вы выберите для этого одну из конечных станций на любой линии, это уж какая вам больше понравится. Наверное, более увлекательное занятие, это ждать вечером автобус где-нибудь в пригороде или последнюю электричку со 101 километра. Так что, когда вам будет решительно нечем заняться, обязательно проделайте всё это, и вы поймёте, как было интересно Веронике. Постояв где-то до половины одиннадцатого, она решила уехать. И как раз в тот самый момент, когда она спускалась вниз, наверх поднимался Макс. Заметив её, он расплылся в широкой улыбке и жестом показал: «Буду ждать наверху. Поднимайся». Может быть, ей было лучше поехать домой? Но она поднялась.

Ночь они провели в чьей-то чужой квартире, на Морской набережной, дом 15. Она ещё долго будет вспоминать эту ночь. А ещё Веронику долго будет мучить вопрос: «Кому же принадлежала эта странная квартира в таком интересном доме на краю воды и земли?» В ту ночь Залив навсегда станет для неё чем-то большим, чем кусок суши, покрытый водой. Потом очень часто они с Женькой будут приезжать гулять на Залив под окнами этого дома. Эта странная зависимость, в которую она попала за несколько дней, будет её кошмаром ещё долгое время. Но это будет потом. Сейчас это было для неё важнее всего, что было в её жизни. Фадеева долго будет вспоминать, как она читала Максу свой короткий рассказ, написанный в обычной тетрадке в клеточку, правда, с иллюстрациями, которые она сама нарисовала. Макс слушал очень внимательно, видно было, что ему нравится история Сумеречного города и путешествующего в поисках вечности Странника. Но, когда Вероника закончила читать, то он сказал: «Да, хорошо, но уж больно мрачно». И всё. Потом Вероника потеряла эту тетрадь, или выкинула, как и тетрадку стихов, но текст этой истории, вернее его начало она будет помнить и спустя десять лет. Именно с него она и начнёт свою книгу несколько лет спустя.

Апрель.

Май.

Июнь.

Безумие закончилось. Яркость чувств исчезла. Но только у одного из них. На лето Макс уехал из города. Потом когда Макс вернулся, он всё реже ей звонил, и до осени не встречались. И самое интересное, что в её сознании эти несколько месяцев превратились в годы, в счастливые годы. Это было удивительной сказкой, придуманной Вероникой для самой себя.

Осень все изменила. Вероника поняла, что «больше уже никогда». Хотя они встречались, иногда даже Макс зависал у неё на некоторое время, но это было начало конца. Вместо страсти, всепоглощающей и острой возникла странная зависимость. Они не могли быть рядом, и не могли отказаться друг от друга. Исчезая, Макс всегда почему-то возвращался. Находил её, звонил, приглашал на очередное странное свидание. И можно было ли это называть свиданием? Странные встречи настоящего с прошлым, живого с мертвым. Кому всё это было нужно? Вероника не знала ответа на этот вопрос, но понимала, что просто так всё это никогда не закончить, что нужно что-то делать. И если сначала, она пыталась вернуть его, что-то объяснить, то позже она поняла, что так будет. Так будет всегда. Он будет уходить, возвращаться, снова исчезать, но всё равно тянуться к ней. Веронике казалось, что она создаёт безумную картину, рисуя не красками, а осколками стекла и огнем, и не на холсте, а в душе. Ей хотелось забыть, и она боялась забывать. Она жила слепой верой в возможность повторения иллюзии нужности. Она хотела всё повторить и боялась этого. И помнила ли она, что только по вере вашей, да будет вам? Нет. Она помнила, что надо быть осторожной с тем, о чем просишь, так как это можно получить.

Вероника писала стихи, и почти каждое из них было обращено к Максу. Какие-то она читала ему, какие-то хранила в столе. Смешно, правда, смешно. Женщина пишет стихи мужчине, разве не должно быть наоборот? Потом, лет через пять после окончательного разрыва, если можно было так называть очередное исчезновение Макса, в приступе раздражения Вероника выбросит свою тетрадь со стихами.