Со дна и до самого края

— Операция завершилась двадцать минут назад, поэтому, к нему скоро можно будет прийти. Парень всё время повторял, что хочет вас увидеть, большей частью бредил. Думаю, он хочет поблагодарить вас.

— Конечно, — не мог отказаться увидеть спасённого юноша, но не успел он подойти к двери, как жена погибшего вскочила на ноги и с криком оттолкнула доктора с юношей в сторону, а сама вбежала в реанимационное отделение, закрывшись на защёлку изнутри. Она была не в себе, считала, что Дима виновен в смерти мужа и видела перед собой лишь один выход из ситуации — убить его, свершив своё собственное правосудие, которое казалось единственно верным решением. Уже ничто не останавливало от деяния, имевшее самое большое значение, ноги сами вели в палату молодого человека, тогда как мозг витал в пространстве, не отвечая за действия тела и ярости, что скрывались внутри. Переступив порог палаты, прикованный к кровати, и раненный Дима показался ей в образе палача, из-за которого семья, в которую женщина верила, больше не существовала. Она не считала свои действия, свершением ошибки. Рассудок затуманен горем и этим всё сказано. В перевёрнутом мире, убийство Димы казалось в порядке вещей. Схватив со стола остроконечные ножницы для снятия швов, и крепко сжав их в ладони, она медленными шажками подошла к Диме, лежавшему без сознания. Встав у кровати, вдова подняла обе руки над сердцем молодого человека, и уже была готова нанести удар, ни минуты не колеблясь, но санитары, вовремя добравшиеся к палате, выбили дверь и снесли женщину с ног. Вслед за ними прибежали Саша с доктором.

— Вколите ей успокоительного. Пусть придёт в себя, а после, поговорит с милицией, — дал указания врач. — У меня ещё никогда не было подобного безобразия в отделении.

Доктор, убедившись, что больше нет угроз для жизни пациента, оставил Сашу наедине со своим «другом», а сам пошёл разбираться с буйной вдовой.

Прошло минут двадцать, прежде чем Дима открыл глаза, почувствовав рядом чьё-то присутствие. Всё это время, Саша тихо сидел в палате, вспоминая безумный поступок вдовы, едва не убивший того, кого он всеми силами спасал. Юноша продолжал считать себя виноватым в смерти водителя джипа и только на его плечах лежал груз ответственности. Он сделал выбор, кого спасать, а кого оставить умирать. Теперь, всю оставшуюся жизнь придётся нести это бремя в себе, зная, что можно было поступить иначе.

— Как себя чувствуешь? — спросил Саша, пытаясь найти темы для разговора.

— Лучше, чем могло быть.

— Ты знаешь, после выписки сможешь вернуться обратно в спорт? — хотел обрадовать его юноша.

— Надеялся на это, — с облегчением прошептал Дима. Говорить ещё тяжело, но он продолжал.

— Думаю, ты ещё всех порвёшь. По — другому и быть не может.

— Возможно.

Саша сидел рядом с ним и не знал, что сказать. С незнакомыми людьми он никогда не умел находить темы для разговора, к тому же, присутствовала неловкость, от которой не мог избавиться, поэтому, убедившись, что с Димой всё хорошо, юноша поспешил уйти, не сказав больше ни слова, посчитав это лучшим решением.

— Куда ты? — голос Димы остановил у двери.

— Домой, — обратно повернулся Саша, стоя у выхода. — Хочу выспаться. Нужно в университет, хотя, кажется, я имею права пропустить один день и хорошенько отоспаться, — с неуверенной улыбкой сказал он.

— Не знаю, как поблагодарить тебя…

— Не нужно.

— Нет. Нужно, — настоял Дима. — Моя жизнь только твоя заслуга и я не представляю, чем отплатить. Я ещё никогда не находился в такой ситуации. Кажется, это просто невозможно.

— Возможно, — придумал лучший способ платы за спасение он. — Стань олимпийским чемпионом! Думаю, лучше награды за спасённую жизнь и не придумаешь, — совершенно серьёзно озвучил неожиданно возникшее желание юноша. — А теперь выздоравливай. Сейчас это самое главное.

— Думаю, я никак не успею пробиться во взрослую сборную к Ванкуверу. Это же в следующем году, — огорчённо произнёс Дима, вновь остановив Сашу у выхода, заставляя придумать другой способ.

— А я говорил не про Ванкувер, — улыбнулся он. — Сочи ждёт тебя. Там ты найдёшь свою удачу в полной мере. Почему-то я верю в это.

— Всё — таки уйдёшь? — тяжело протянул молодой человек, не понимая, как вести себя и что делать. Он чувствовал точно такую же неловкость и смущение от незнания, как быть. В этом они с Сашей одинаковы.

— Можно прийти как-нибудь на неделе? — вдруг спросил Саша, всё ещё оставаясь в палате. — Хочу узнать, всё лив порядке. Не знаю, как объяснить, но я волнуюсь о тебе, хоть и понимаю, что знаю тебя меньше суток. Наверное, это фанатичная любовь к биатлону и юношеский максимализм продолжают удерживать меня здесь, заставляя говорить всякую глупость, о которой я могу совсем скоро пожалеть. Так странно видеть тебя здесь, обычно я смотрю на ваши соревнования по телевизору, и каждый раз мечтаю приехать туда, увидеть всё вживую, даже, может поучаствовать в чём-то, но, так и не вышло, — нашёл самую подходящую тему для разговора, которую только мог придумать Саша, перебрав всё от начала и до конца.