Со дна и до самого края

Шло время. Дима постепенно восстанавливался, хоть ему и было сложнее, чем того хотелось. Спустя неделю его перевели в обычную палату, где в компании ещё семерых человек он больше не оставался один. Каждый день проходил монотонно, но довольно быстро: соседи по палате оказались чересчур говорливыми, не стихая ни на минуту. К своему удивлению, парень, впервые за годы жизни, устал от общения, постоянного внимания и окружения людей, которые просто не умели умолкать и без перерыва говорили обо всём на свете. Порой Диме казалось, что он стал участником больничного митинга, чего не мог вынести. Спастись от подобия развлечения можно было только на процедурах, где в общении с приятными молодыми врачами, и медсёстрами он расслаблялся, приводил мысли в порядок, стараясь не вспоминать о длительном пребывании в больнице. Но, помимо этого, молодой человек усердно расспрашивал о степени восстановления сломанной ноги, всё ещё мучивших болях в пояснице и времени, требующимся для полного выздоровления. Как бы он не стремился выписаться и приступить к тренировкам, проходившим перед стартами кубка IBU, заживление не ускорилось. Даже наоборот. Нагрузки, которыми Дима насытил своё тело, желая оставаться в форме, лишь замедлили процесс, открыв некоторые не зажившие раны. Из-за этого, новые боли поразили тело, частично приковав к пастели. Поясница слишком сильно дала о себе знать. Молодой человек изо всех сил боролся с болями, не говорил об этом лечащему врачу, боялся диагноза, что навсегда закроет дверь в биатлон. Приходилось терпеть.

Посетителей не было и спустя целый месяц. Родители прислали сообщение о задержке пребывания в США на неопределённое время из-за возникших трудностей, но узнав о состоянии сына, пообещали вернуться, как только смогут. Друзья из родного города заняты своими делами и пока не нашли времени заехать, а Саша, обещавший навестить, просто исчез, словно его никогда не было. Диме приходилось жить абсолютно новой жизнью, к которой он не привык, ведь всегда рядом были его близкие, поддерживавшие во всём, но только не сейчас, когда помощь как никогда нужна. С этими мыслями ему приходилось засыпать в окружении неуёмного храпа и проблем соседа с кишечником, о чём тот не раз напоминал. Единственным светлым лучиком во всей этой тьме была его возлюбленная, согласившаяся выйти замуж. Она приняла предложение, сообщив об этом по телефону, так как считала, что жених сейчас на сборах. Дима так и не решился рассказать про аварию. Он захотел встретиться с ней полным сил, а не с костылями в руках и бессилием поднять любимую на руки, расцеловав от безумной любви и неуёмного желания встретиться.

Утро нового дня было обычным, если можно его так назвать. Под звуки работавшего кишечника соседа и сопутствовавшего запаха, Дима открыл глаза, встретив начало очередного пустого дня. Разговоры о политике не привлекли молодого человека, слышавшегося в палате, и он вышел в коридор, где воздух казался куда чище. Отойдя к окну, он сделал пару упражнений, но, как только заметил медсестру, тут же прекратил, спокойно присев на скамейку, избежав кучи недовольных возгласов по поводу установленного врачом режима и нарушаемых запретов.

— Дмитрий, — позвал его доктор, увидавший парня. — Подойдите ко мне!

Молодой человек, прихрамывая, схватил костыли, к чьей помощи старался не прибегать, пока никто не видит, и не спеша добрался до него, ожидая каких — либо приятных новостей, ведь не могут они быть всегда плохими.

— Вы хотите выписать меня? — обнадёжил себя Дима.

— Нет. Тут кое-что другое, — стальным голом произнёс он, протянув письмо. Взяв его в руки, Дима прочёл, от кого оно и не смог сказать, как сильно удивился, увидев надпись «суд».

— Она всё — таки это сделала! — негромко сказал парень, раскрыв конверт.

— Весь месяц от этой женщины не было вестей, — сочувствующе сказал доктор, зная, как сильно парню досталось. — Видимо, она уже готова действовать, как и обещала.

В письме говорилось лишь то, о чём Дима успел предположить. Его вызывали в качестве ответчика на предварительное слушание в уголовном деле по факту аварии со смертельным исходом и просили прийти через четыре дня, но что не смогло остаться без внимания, так это ещё один листок бумаги в конверте с написанным ручкой текстом:

«Тебя посадят. Больше нет свидетеля, который спасёт тебя от заслуженного наказания. Я обещала поквитаться за смерть мужа и его опороченное имя. Теперь берегись. Совсем скоро встретимся!»

— Что-то важное? — заметил переменившееся лицо Димы врач.

— Мне нужно найти способ связаться с Сашей, — решительно заявил он, всё ещё раздумывая о словах в записке, из-за которых появилось множество вопросов, требующих скорейшего разъяснения.

— Хорошо, — неуверенно выговорил доктор. — Можно связаться с тем милиционером, бравшим у вас и Саши показания. Он оставил свои координаты на случай надобности.

— Спасибо. Мне бы это очень помогло, — поблагодарил Дима.