Со дна и до самого края

Как только вдова закончила, слово предоставили Диме и вот тогда, седовласый мужчина начал вслушиваться в каждую деталь, которую тот рассказывал. Ему было искренне жаль человека, чья судьба пересеклась с четой Аргадиян и исковеркала будущее, представив того в серых, невзрачных и непонятных тонах, что предстояло пройти молодому спортсмену. Поэтому, невзирая ни на что, судья был на его стороне, чего не скажешь об упитанном прокуроре, ставившего своими вопросами в затруднительное положение, так же, как и адвокат вдовы. Они не переставали намекать на обман Димы, словно надеясь на вероятность сознаться и досрочно завершить слушание. Им не требовалось слушать ни Сашу, ни его мать, чтобы решить исход данного слушания, двигавшегося к завершению. Как только свидетели Малышкина были опрошены и, казалось бы, всё стало ещё яснее и понятнее, судья обратился к адвокату госпожи Аргадиян. Тот, в свою очередь, вызвал свидетеля со стороны истца. В зал вошёл юноша, лет семнадцати: худощавый, с синяками под глазами и длинными растрёпанными чёрными волосами. Внешний вид вызвал сомнения. Защита сказала, что он так же находился на месте аварии, но этого не могло быть. Кроме пострадавших и случайной прохожей, там никого не было. В этом Саша был уверен. Всё выглядело неубедительно с первого взгляда, но, когда свидетель сказал о видео, снимавшимся в тот день в пустующем доме, дело приняло совсем другой оборот.

Выслушав доводы адвоката и прокурора, не взяв во внимание возмущение Димы, судья дал согласие, и секретарь включила запись. Саша смотрел на экран телевизора настороженно, чувствуя опаску, подвох от вдовы, ведь об этой записи не говорилось ни слова и к тому же, что могло быть на ней такого, чего он не помнит в ту роковую ночь? Но уже вторая минута любительского видео, где несколько пьяных подростков увлекалось различными горячительными напитками на верхнем этаже пустующего здания, показало саму аварию, выглядевшую иначе, нежели её помнит Саша. На ней, Дима и Женя, едва стоя на ногах, шли по проезжей части, по которой, вскоре, ехал Джип и сбил их. Увидев это, спортсмен едва ли не вышел из себя, но друзья, сидевшие рядом, всё же утихомирили его, заставив продолжать бороться за правду.

После увиденной записи, на которой, обвинение вдовы подтвердилось, судья назначил перерыв для разбирательства с новыми уликами, а также, ознакомления с документами, указывавшими на наличие алкоголя в крови пешеходов, утерянных сразу после взятия анализов.

Как только судья удалился, Дима подошёл к вдове, сидевшей на скамейке зала с заметно побледневшим, но больше, озлобленным выражением лица.

— Вы ведь знаете, что подделка записи и подкуп свидетеля, больше похожего на наркомана, вам обернётся боком? Вы проиграете, и в этом нет сомнений. Судья на нашей стороне, а вот вам, самой придётся сесть и вместо спасения честного имени мужа, пострадает вся семья и в особенности, так рьяно защищающиеся дочки. Как, по-вашему, они отреагируют на отца — убийцу и мать — лгунью?

— Самоуверенность, — подняла голову женщина и посмотрела на него, — так мило видеть в спортсмене именно эту черту, не правда ли? Вот только, нет гарантий, что она поможет, особенно тому, кто может никогда не вернуться в спорт. К тому же, попробуй, докажи, что это подделка. Может, ты был настолько пьян, что, даже не помнишь, как выскочил на дорогу и убил моего мужа, а после, стараясь избежать законного наказания, нашёл первого попавшегося юнца, согласившегося спасти твою задницу. Кстати говоря, ты и твой дружок должны радоваться тому, что я не дала прокурору запись получения отцом Саши денег и фотографию того, как ты разобрался с ним. Вот уж судье бы понравился его невиновный ответчик.

— Не знаю, даже, что сказать вам на это, — спокойно ответил Дима, сохранив самообладание. — Вы не останавливаетесь, даже, когда дело заранее идёт к провалу? Никому не секрет, что оно для вас заранее провальное. Всё ведь и так понятно. Или, по — вашему, эти подкупленные домохозяйки смогут надавить на судью?

— Не думаю, что ты поймёшь меня, мальчик…

— Я вам не мальчик, — недовольно перебил он.

— Вскоре, мне кажется, ты заговоришь иначе, — предположила она, вновь заговорив намёками.

— Вам не надоело угрожать? — не смог не спросить Дима, слыша подобное не в первый раз. — Мы и так уже достаточно пострадали. Ваш муж погиб из-за собственной халатности, мой друг всё ещё в коме и то, что вы делаете…

— Боюсь, мой мальчик, я тебе ещё не угрожаю. Я выиграю, всегда выигрываю и, как только, судья огласит приговор, я взгляну на твоё лицо, в котором будет читаться только проигрыш. Но в особенности, я мечтаю увидеть страх твоего лжесвидетеля, для которого, всё только начинается.

Дима насторожился, даже, немного испугался, ведь от этой женщины можно ожидать чего угодно и сегодняшнее слушание, тому доказательство.

— Что вы этим хотите сказать?