…Со многими неизвестными

Михаил Козин, радостный и немного озабоченный, положил трубку. Да, небывалое дело: Галя вдруг позвонила сама и настойчиво просила прийти сегодня вечером, именно сегодня. Что бы это могло значить? Впрочем, не все ли равно? Главное, он увидит ее, увидит раньше, чем было условлено. И это уже замечательно. Да и вообще Михаил любил бывать в этом радушном доме, где все дышало покоем и комфортом.

Дверь открыла Галя. Девушка казалась встревоженной и усталой. Никогда еще Михаил не видел ее такой.

- Галочка, что-нибудь случилось? - невольно вырвалось у него.

- Ничего не случилось. Проходи. Я чай поставлю.

- А Олег Георгиевич дома?

- Нет. Он у… у одной своей знакомой.

- Знакомой?

- Да, да. Я сейчас, Миша.

Галя побежала на кухню.

Первой мыслью Михаила было, что Галя хотела этот вечер побыть с ним наедине. На секунду в сердце вспыхнула радость, но сразу угасла. Нет, тут что-то другое.

И все-таки, когда Галя вошла в комнату, Михаил нежно взял ее за плечи.

- Галочка, милая, я так рад…

Но она отвела его руки и при этом печально и строго посмотрела ему в глаза.

- Нет, Миша, не надо. Я не хочу.

Галя забралась с ногами на тахту и зябко повела плечами.

- Миша, мне надо с тобой поговорить.

- Ну, что ж, давай говорить, - с плохо скрытой досадой сказал он и, закурив, опустился в кресло.

- Ты только не сердись. Но я… мне… очень страшно, Миша.

- Тебе? Страшно? - Он усмехнулся. - Почему же?

- Ты не смейся. Я серьезно. Ведь мне не с кем больше поговорить.

- А Олег Георгиевич? Он человек умный.

- Папа… он… Мы с ним совсем чужие.

У Гали навернулись вдруг на глазах слезы, и она закусила губу, чтобы не расплакаться.

- Чужие?

- Я тебе все сейчас скажу, Миша, - с какой-то отчаянной решимостью сказала Галя. - Все. Я так больше не могу. Я никому раньше в этом не признавалась, никому, даже себе. Но мы чужие. Да, да, совсем чужие! Он же все время у той женщины… Все время! Ну, ладно, пусть! Если бы только это, я бы поняла. Но он что-то все время скрывает от меня, давно скрывает. Какую-то… Как тебе сказать? Какую-то другую свою жизнь, главную. От всех скрывает. Он лжет мне… Господи, что я говорю? Что я только говорю?…

Она упала лицом на подушку и разрыдалась.

Михаил был настолько ошеломлен, что не сразу пришел в себя. Наконец он поднялся со своего места, пересел на тахту и стал гладить Галю по голове, растерянно повторяя:

- Ну, не надо, Галочка. Ну, успокойся.

Она подняла на него заплаканное лицо.

- Ты знаешь, что он тебя совсем не любит и… и не уважает?

Михаил попробовал улыбнуться.

- Он же не девушка, чтобы меня любить.

Галя с досадой тряхнула головой.

- Ты понимаешь, что я хочу сказать! Он все время притворялся. Как ты этого не чувствовал?

- А почему ты не сказала мне об этом раньше?

- Я не хотела верить. Но вчера… вчера я услышала его разговор по телефону. Случайно. Он говорил о тебе так… Миша, что ты ему рассказывал о своих делах?

- О делах? - Михаил почувствовал, как холодок прошел по спине, во рту пересохло. - О каких делах?

- Я не знаю, о каких. Я только знаю… Я сама видела, что ты хвастался перед ним и передо мной. Ты… ты что-то рассказывал. Я еще тогда сказала папе, что об этом, наверное, нельзя спрашивать, помнишь?

- Пустяки, - криво усмехнулся Михаил.

- Ой, как мне потом попало от него за это! И он стал уводить тебя в кабинет. И всегда коньяком поил.

У Михаила тяжело забилось сердце, краска бросилась ему в лицо. Он сидел подавленный, безвольно опустив руки. «Правда, все правда. Что же это такое? Зачем?…» - стучало у него в висках.

- Мишенька! - Галя прижалась лицом к его плечу. - Ну, придумай, что же делать? Что мне… нам делать? Я вчера слышала…

- Что ты слышала? - встрепенулся Михаил.

- Я… я не смогу повторить, - прошептала Галя. - Но он тебя просто… просто презирает. И я думаю… мне стыдно даже сказать тебе… - Она зажмурила глаза. -…Я думаю, что он нарочно познакомил нас. Значит, он и меня не уважает… Он злой, расчетливый. Он всех презирает.

- Презирает? - Михаил наконец пришел в себя и, как все слабые и не очень далекие люди, ухватился за одно, самое простое и доступное ему. - Презирает? Ну, хорошо же! Я с ним поговорю по-своему. Он у меня живо подожмет хвост! Иначе…

Он еще не знал, что произойдет иначе. Злость душила его.

- Не надо, не надо говорить с ним, - испуганно прошептала Галя. - Только… только не приходи к нам больше.

- Не видеть тебя?!

- Нет, видеть, видеть! Только…

Михаил с силой обнял ее и стал целовать в губы, глаза, щеки. Галя не сопротивлялась.

- Я не могу без тебя жить, - шептал он. - Я же люблю тебя, понимаешь, глупенькая?

В этот момент зазвонил телефон. Галя поспешно вырвалась из его объятий и соскочила с тахты.

Говорил Плышевский:

- Галя? Ты дома?

- Да.

- Одна?

- Нет, у меня… Миша, - краснея, ответила она.

- Ага. Ну и прекрасно! Значит, не скучаешь? Дай-ка ему трубку.

Галя растерянно посмотрела на Михаила и шепотом сказала:

- Он тебя зовет.

Михаил взял трубку.

- Слушаю.

- Михаил Ильич, здравствуйте, дорогой мой. Как жизнь?

- Спасибо, - холодно ответил Козин.

- Что за странный тон? - удивился Плышевский. - Почему так говорите?

- Значит, надо так говорить.