…Со многими неизвестными

- А какие приметы преступников дают люди, пострадавшие от мошенничества?

Они снова рылись в толстых папках, читали вслух протоколы и начинали спорить.

- Подходит Семенов.

- Не совсем.

- А я говорю - подходит! Ты что хочешь? Чтобы перепуганные, ошалевшие люди давали тебе абсолютно точные приметы? Вплоть до родинки на щеке?

- Кстати, у Семенова родинка за ухом.

- Вот, вот. Хочешь, чтобы к нему за ухо заглядывали? Ты слушай, что этот Волков сообщил…

И Лобанов в десятый раз медленно, с ударением читал протокол допроса.

- Да, вот еще что, - вспомнил Сергей. - Надо получить образец почерка Семенова, сравним с почерком, каким написано письмо…

- Какое?… Ах, к Горлиной?

- Именно. Слушай! А текст телеграммы на почте изъяли?

- Еще бы!

- Давай-ка и его сравним с письмом. Сейчас. Пока хотя бы приблизительно.

- Ну, что ты! Письмо к Горлиной, а телеграмма от нее.

- Давай все-таки.

Лобанов пожал плечами, нехотя стал рыться в толстых папках. Наконец на стол легли рядом мятый листок с торопливыми словами: «Приезжай. Надо поговорить в последний раз» - и бланк телеграммы.

Сергей и Лобанов склонились над ними. Потом Лобанов поднял голову.

- Да-а, я тебе доложу. Просто голова идет кругом. Ведь одна рука писала!…

- Завтра же направим на графологическую экспертизу. Это уже черт знает что. - Сергей с сомнением посмотрел на друга. - Может, мы просто устали, а?

В напряженной тишине, возникшей на миг в кабинете, неприятно резко прозвучал вдруг телефонный звонок. Лобанов торопливо снял трубку.

- Александр Матвеевич, - узнал он голос Урманского, - я уже в гостинице, а вы… Девятый час ведь.

- Идем, - ответил Лобанов.

Спускаясь по лестнице, они договорились: больше о делах не говорить, хватит, действительно уже устали. - И может быть, последнее их открытие им просто приснилось? Но все это - завтра.

На улице было темно и холодно. Резкими порывами налетал ветер, бросая в лицо колючую ледяную крупу.

И все-таки в гостиницу решили идти пешком. Пусть продует. К тому же необходимо было на что-то переключиться, хотя бы на борьбу с ветром, на мелкие уличные впечатления, даже просто на ходьбу. Оба перекурили и сейчас жадно вдыхали морозный, свежий воздух.

Шли молча и быстро, обгоняя прохожих.

Уже недалеко от гостиницы Лобанов наклонился к Сергею и, перекрывая свист ветра, прокричал:

- Совсем забыл тебя спросить, как Лена?

- Ничего. Премьеру готовят.

- Значит, все в порядке?

Сергей кивнул головой. «Допытывается, - усмехнувшись, подумал он. - Наверное, помнит ту историю с шапкой, когда работали по делу «Черная моль»».

Они вошли в вестибюль гостиницы раскрасневшиеся, слегка запыхавшиеся и сразу увидели Урманского.

Молодой журналист нетерпеливо разгуливал между креслами в распахнутом пальто, в сдвинутой на затылок меховой шапке со спущенными ушами, в руке он держал тонкую кожаную папку на «молнии» с надписью «Аэрофлот».

Сразу заметив вошедших, Урманский с улыбкой направился к ним, небрежно размахивая папкой.

Когда все трое вошли в номер и Сергей прикрыл дверь, Урманский торжественно объявил:

- Поступило предложение, Сергей Павлович, скромно отметить ваш приезд. - Он вытащил из внутреннего кармана пальто бутылку вина. - Надеюсь, возражений нет?

- Догадливый народ эти журналисты, - засмеялся Сергей. - Какие могут быть возражения?

- Особенно наши журналисты, заметь, - вставил Лобанов и хитро взглянул на Урманского. - Но действуют они всегда… Как вы говорите? С подтекстом, да?

Урманский в ответ коротко хохотнул.

- А ну вас, Александр Матвеевич. Не признаете вы бескорыстное движение души.

- Ладно, - вмешался Сергей. - Как говорится, если вино откупорено, оно должно быть выпито. А насчет этого самого подтекста, - и подмигнул, - он у нас тоже есть.

Выражение лица у Лобанова вдруг стало озабоченным. Он внимательно огляделся по сторонам, приподняв скатерть, заглянул под стол, отдернул штору, за которой помещалась кровать с тумбочкой, и осмотрел там все.

- Чего это ты ищешь? - невинным тоном осведомился Сергей.

- Как говорил боцман Приходько с «Грозящего», раз пошло такое дело, режь последний огурец. Тебе на хранение был оставлен небольшой черный чемоданчик.

- А-а, так я его сдал администрации. Думал, предыдущий жилец забыл.

- Неужели сдал?! - картинно испугался Лобанов. - У тебя что же, обоняние атрофировалось?

- А я не сыскная собака. Зачем мне обоняние?

- Ну оперативное чутье. Все, старик. Выходишь в тираж. Хорошо еще, что у тебя есть такие друзья, как я.

Он демонстративно принюхался и, словно влекомый какими-то невидимыми магнитами, проделал сложный путь по комнате, потом приблизился к Сергею, грозно потребовал: «А ну, дыхни», сочувственно покачал головой и наконец стремительно исчез в прихожей.

Урманский, хохоча, повалился на диван.

Через секунду Лобанов появился в комнате, держа в руке чемоданчик. Он торжественно поставил его на стол и объявил:

- Я же тебе еще на аэродроме говорил, встреча предусмотрена в двух вариантах: у меня дома и тут, в зависимости от твоих капризов. Задержалась на сутки по техническим причинам…

Тут невольное облачко пробежало по его круглому, веснушчатому лицу. Сергей нахмурился.