Со мной и без меня

Однако перелицовывая козырьки своих мичманок, мы не собирались посвящать «параду» половину жизни. В этом все дело. Мы торопились дальше. И хотя мы могли запросто загорланить в самом неподходящем месте: «Где море Черное, песок и пляж, там жизнь привольная чарует нас», мы знали: это только на минуту. Навсегда же, если излагать высоким слогом то, что держали в уме, – ответственность перед домом, перед родителями, перед встававшей из руин страной. Мы спешили отдать долги. Мы не из-под палки старались вымыть и выскоблить пол, пока мама на работе. В школе любили разобрать, вычистить и собрать затвор у винтовки. За партой с одним из нас сидел одноклассник Игорь. Ему, мальчонке лет восьми, за ратные подвиги вручили медаль «За оборону Сталинграда». Боевой медалью Игорька наградили за то, что таскал в солдатские окопы бачки с чаем, почту…

Тихую скромную жизнь тогдашнего Сочи можно назвать провинциальной, даже патриархальной. А можно и обогнавшей время. По крайней мере – мое. Вся атмосфера этого города у теплого моря, независимого и открытого, доверчивого и гостеприимного, наложила отпечаток на мой характер, отношение к миру, навсегда определила понятия честности и дружества.

Никто не заменит друзей детства, ровесников и других, как говорится, ребят с нашего двора. Для них я до седых волос Талик, Виталик, Виталька, а для меня эти ребята навсегда Женя, Алла, товарищ Алик Сафаров, Габро, Володя, Додс, Игорь, Рита…

Они не стали большими начальниками.

Они стали большими людьми.

Думаю, это важнее чинов и званий. У них дружные семьи. Неистребим дух добропорядочности, непоколебимо сострадание к чужим горестям, а человеческие достоинство и совесть первостепенны. По жизни они врачи, строители, учителя, военные. Есть просто бабушки, просто дедушки.

Вот и Марусидзе Гурам Арсенович. Он уважаемый в городе человек, строитель, владелец гостиницы. Он весь и во всем давно сочинский. Дважды или уже трижды просто дедушка, а один раз невестка родила сразу четверых. Попал в Книгу рекордов Гиннесса…

Глава 5 Влюбленный адмирал

С теннисом я связал свою жизнь в ранние годы. Как-то в 90-е ироничная журналистка в телеинтервью спросила: «Ну а теннисом вы занялись, наверное, как все, при Ельцине?» «Нет, – ответил я, – при Сталине».

Сначала в сочинском парке «Ривьера» мальчиком подавал мячи. Потом уже с ракеткой в руках перешел на теннисные площадки к тренеру Раисе Селуяновой.

Все в теннисе нравилось. Даже проигрывать. Правда, не всякому сопернику. Школьником играл со взрослыми – в жизни людьми серьезными, а на кортах веселыми и остроумными до озорства. Ни разу не играл в званых турнирах, на которых бывает много всякого высокопоставленного начальства. На них обязательно кто-нибудь кому-нибудь подыгрывает, ведет себя неспортивно. Я же предпочитаю, чтобы в игре сохранялся мальчишеский азарт, безоглядность. Но однажды с большим начальником все же сыграл – с премьер-министром Японии. Конечно, при некоторых своих ударах ракеткой не уходил от понимания ответственности и целесообразности момента. Помнил я и про Курилы. Не раздражал поэтому партнера. Премьер, кстати, оказался неплохим теннисистом.

Партнеры менялись. С годами появлялись постоянные. Многие из них превращались в друзей, да еще каких.

Не припомню никак, когда на моем теннисном горизонте появился адмирал Ярослав Максимович Куделькин. Давно это было. Сам я не мог предложить ему играть со мной – разница в годах, в социальном положении. Я – начинающий журналист. Он – адмирал. Должно быть, он меня пригласил. Но одно точно – чаще всего встречались мы в Сочи. Он очень подходил для нашего города. Броский, праздничный был человек, любвеобильный, рисковый, понимавший шутку над собой и сам готовый к товарищескому розыгрышу.

Как-то я оказался командированным в Баку. Куделькин в это время занимал пост командующего Краснознаменной Каспийской флотилией со штабом в столице Азербайджана. Мы с ним тогда сразились. Ярослав Максимович играл прекрасно. Его тренировал сам Сергей Лихачев, известный наш теннисист, чемпион Союза. Но госпожа удача, очевидно, решила мне помочь. Я вел игру на равных. Больше того, при счете 5:5 на моей подаче у меня появились шансы на победу. Вдруг сыграли тревогу, и адмиралу потребовалось немедленно убыть в расположение штаба. Как мне обидно было. Мы играли при зрителях – и победный по игре для меня матч оказался сорванным! А потом прошел слух, что для такой тревоги не было повода, то есть военной необходимости. Кто бы это мог столь остроумно сочинить концовку партии?

Я подробнее расскажу о Славе Куделькине именно в этой главе, где речь идет в основном о Сочи, потому что в адмирале, повторяю, было много как раз сочинского замеса – яркости, легкости, жизнелюбия. Вот на ваш суд небольшое воспоминание о моем друге, занесенное в рабочий блокнот.