Со мной ничего не случится

Доктор повесил трубку, а схема работала и это было приятно. И действительно стоило отметить.

- Наташа, посмотри на экран, кажется это почти то.

- Может быть, если не случайная помеха.

- Брось, тетка, издеваться.

-Ладно, шучу, похоже. Еще немного надо довести до кондиции.

- Это уже проще. В понедельник займусь.

Кончился первый день зимы, начинался первый зимний вечер.

Зал был полон. Многих я знаю по имени и почти всех в лицо. Это все люди, которые учатся или работают, любят свою работу, но которым этого мало. Они знают, что мир не кончается за пределами кольцевой дороги, что есть еще другие климатические зоны. И еще есть горы, и еще это надо все увидеть и пройти, а иначе и работа не в радость, и город противен, и вообще - я еду не в ту сторону. Вот какие ребята собрались в зале.

А докладчик говорил об успехах, а цифры все равно не запоминали, и это хорошо знал сам докладчик, он был таким же как и те, кто заполнил зал, но какое же мероприятие без доклада, и сидящие в зале тоже это понимали, поэтому и шумели не очень, и в буфет уходили не все, а делали это потихоньку.

А после доклада были еще какие-то выступления, а потом как обычно: кто - на танцы, кто - в буфет, это все рядом. Мы сдвинули вместе три столика, поставили вино, конфеты. Человек пятнадцать уместилось, все-таки чертовски приятно видеть эти рожи: то, что нас объединяет - всегда с нами, мы вовсе необязательно говорим о былых или будущих походах, нам важно знать, как дела у каждого и все такое, мы с иными не часто видимся: не все здесь близкие друзья, но видеться рады. То есть - я тебя вижу и хорошо.

Здесь же оказались ребята из Гомеля: Юра Макаров, наш лыжник, черноволосый, смуглолицый, похожий на цыгана, влюбленный в свой Кольский полуостров, мой тезка Костя Санкевич - водник. Еще была девушка. Короткая стрижка. Черный свитер. Глаза. Я отвел глаза.

- Юрашта, я чертовски рад тебя видеть, на севере видимся чаще, чем в городах, как ты?

- Все по-старому, Костя. Скоро опять спасательная служба?

- Нет, Юрашта, нет.

- Отчего?

- Трудно, так сразу, всякие причины.

- Давайте, ребята, выпьем за дороги!

- Спой, Саша!

Доктор допил вино, взял гитару, подумал - чего бы спеть - взял несколько аккордов и запел:

Дано прожить свой век нам в городах,

Мы здесь творим свой хлеб, растим детей,

И поздно их оставить навсегда,

И не свернуть с намеченных путей.

Но когда тяжело, когда не на что нам опереться,

Мы уйдем хоть на час, доверяя печали снегам.

По кусочкам в залог по стране раскидали мы сердце

И нам силу дороги приносят, как жертву богам.

Вот что пел Саша в буфете товарищам, и они знали, что это про них, потому что это было правдой. А я смотрел на эту женщину, которую привел к нам за столик Юрка Макаров из Гомеля, любивший

Кольский полуостров, а она смотрела на Сашу. Потому что он пел песню про нее. А потом он пел другие песни, и мы все подпевали ему. А потом мы еще выпили и я опять смотрел на женщину из Гомеля.

А Юрка заметил и сказал:

- Я забыл вас познакомить.

- Костя.

- Рита.

- Я вас раньше не видел ни на слетах, ни в Гомеле, наверное, недавно занялись туризмом?

- Понимаете, я на вечере случайно оказалась, я здесь в командировке, а с Юрой работаю на одном заводе, он меня сюда затащил. Я иногда хожу в походы, но это не серьезно, так что считать туристом себя не могу. А знаете, Костя, я очень много слышала о вас и о Саше, вы просто люди из легенды. Как то странно вдруг увидеть вас совсем близко.

- Я не знал, что у вас, в Гомеле, завелись сказочники.

- Не смейтесь, может я сама придумала сказку, только вы мне представлялись не таким.

- А каким?

- Ростом чуть повыше, голосом погрубее, а в глазах сталь, а у вас очень грустные глаза.

- Это просто форма глаз такая.

- Не думаю.

Вот уже эта женская способность априорному мышлению: не видеть то, что на поверхности, и залезать в сущность вещей, когда о том не просят, и вообще, из какого-то Гомеля свалилась какая-то Рита, сочинительница легенд, и лезет своими глазищами в душу.

Три с половиной года прошло, а как будто вчера, все время, как

будто вчера...

Июль стоял тогда дождливый, сплошной сентябрь, а не июль. А Таня собиралась на Кавказ. Что-то тоскливо было у меня на душе: она со своими альпинистами готовилась "сделать" Ушбу, я никогда там не бывал, но по разговорам знал, что восхождение у них очень сложное.

- Может не поедешь, а Тань?

- Ну, Костя, не как ты можешь так говорить, я же не держу тебя зимой, когда ты уходишь на Север.

- Но ты же меня отговариваешь.

- Ты же все равно уходишь.

- Мне не спокойно что-то.

- Мне тоже бывает не спокойно. Лучше к моему приезду собери свой сверххитрый телевизор. Ну, милый, что ты, в самом деле, раскис, ты же сам говорил, что это залог прочности нашей семьи, каждые полгода месяц разлуки. Ждать, волноваться и радоваться встречи. Она обняла и поцеловала меня, как маленького, в лоб.

Я нес к поезду ее рюкзак, а она была уже почти вся там, на Кавказе, и только чуточку здесь, со мной. Все альпинисты и провожающие были в сборе.

- А, Костя, привет, тебе еще не надоело ходить на Север? Разве у вас там горы? Поехали с нами, увидишь настоящие.