Со спичкой вокруг солнца

Нелегкий был у меня этот день. Однако назавтра, чуть свет, не выспавшийся, но счастливый я был в Березках, стоял в гостинице перед дверью товарища Серго с готовой полосой в руках. Нужно было постучать, войти, как договорились накануне, а я не решаюсь. Уж больно рано. Шесть утра. Топчусь у двери, не знаю, как быть. Стучать неловко. Не стучать — опоздаешь на московский самолет. Сорвешь задание замредактора.

Стою, скриплю зубами. И вдруг слышу с той стороны двери голос:

— Ну, раз пришли, входите.

Не вхожу, влетаю.

А он вместо «здравствуйте» спрашивает:

— Умыться хотите?

— Уже. Спасибо. Я принес статью.

— Успели написать?

— Получился подвал. На триста шестьдесят строк.

Товарищ Серго сел читать, а я хожу по номеру, дрожу: вдруг забракует?

Товарищ Серго прочел, сказал:

— У вас хороший слог.

— Понравилось?

— Я думал, вы напишете и про то, о чем говорила вчера Лиза с телефонной станции.

— Про орс, про бараки? Это другая тема.

— Можно было бы сочетать обе темы.

— Замредактора не говорил про сочетание.

— На строительных участках молодежь живет ярко интересно, а дома, в поселке серо, неустроенно.

— Нужно провести рабкоровский рейд. Проверить, как строятся культурно-бытовые и торговые точки, — говорю я, — и на материалах сделать специальную полосу.

— Идея отличная.

— Рейд я проведу потом, после приезда из Москвы, а сегодня пусть будет так, как сказал зам.

— Пусть, — говорит товарищ Серго и протягивает прочитанную статью мне.

— Вы забыли поставить свою подпись, — говорю я. — Где?

— Под статьей.

— Я подписываю только свои статьи.

— Это тоже ваша.

— Нет.

— Ой, что теперь будет? Я сорвал задание замредактора.

— Вы написали хорошую статью.

— Заму нужна не моя статья. Ваша.

— Я еще вчера сказал «нет»!

— А я вчера спросил у зама: «А что, если народный комиссар откажется написать статью?» Зам твердо сказал: «Объясни, уговори».

— Я не ребенок.

— Это не в том смысле.

— А в каком?

— Подбери народному комиссару факты. Цифры. Помоги оформить.

— То есть напиши за него! Сколько времени вы работаете в газете?

— Около года.

— И сколько статей оформили таким образом?

— Четыре.

— Кому?

— Две начальнику строительства.

— И он подписал?

— Да.

— Талантливый, способный инженер, а партийно совсем не воспитан.

— И две статьи подписал секретарь райкома комсомола.

— Замредактора растлевает вас, а вы секретаря комсомольского райкома. Вам не противно?

— Когда мне говорит «Помоги оформить», «Организуй» секретарь редакции или заведующий редакцией, я отказываюсь. А вчера позвонил зам.

— С замом вы не спорите?

— Если бы зам поставил этот вопрос на комсомольском собрании, я, может быть, и поспорил, а зам не спрашивает моего мнения. Зам предлагает.

— Послушание должно быть сознательным, а не рабским. Воспитайте в себе принципиальность. Спорьте. Деритесь.

— А как узнать, когда зам прав и когда неправ?

— Подвергайте все сомнению.

— Зачем?

— Чтобы не принять ересь за правду. Не обмануться.

— Обманывают классовые враги, а замредактора товарищ по комсомолу.

— А ошибиться товарищ по комсомолу может?

— Да.

— Он скажет дважды два — пять, а вы, не проверив, согласитесь, подведете этим и себя и его.

— Надо записать. Как, как вы сказали?

— Подвергай все сомнению. Это сказал не я, Маркс.

— Ух ты! А как они с Энгельсом, тоже подвергали друг друга?

— Обязательно. Спорили, отметали неверное.

— Скандал! — сказал я.

— Что еще?

— Все о том же. Вчера утром я рассказывал, как комсомольцы помогают строить Магнитку. Вам рассказ понравился. Я сказал: «Напишу!» Вы сказали: «Пишите». Я подумал, что вы сказали «пишите» в смысле «помогите оформить». Обрадовался и позвонил в Москву. Зам тоже обрадовался и сказал: «Вези для скорости статью народного комиссара самолетом», Я купил билет, через час мне лететь, а с чем?

— Как вы подписываетесь в газете?

— С. Садырин.

— Я ставлю под вашей статьей вашу подпись. Вот и везите ее.

— Зам не напечатает статью за моей подписью.

— Вы плохого мнения о своем заме.

— Уверяю вас.

— Давайте проверим.

Товарищ Серго, как и в прошлый раз, проводил меня до лестницы. До отправки самолета оставалось меньше часа. Бегу по лестнице вниз. В темпе забираю на вешалке плащ, тюбетейку, чемоданчик — и вперед. На шоссе перехожу на рысь. Не опоздать бы. Одна надежда на попутную машину до аэродрома. И, словно по заказу, меня нагоняет Артюша.

— Садись.

Сажусь. Артюша включает скорость и начинает ругаться.

— Степа, ты босяк. Два дня кряду будишь народного комиссара ни свет ни заря. Кроме тебя товарища Серго будил так рано, очевидно, только надзиратель Александровского централа.

— У меня задание зама.

— Кто твой зам и кто товарищ Серго, ты подумал?

— Опаздываем.

— Твой зам еще не родился, когда товарищ Серго был уже членом партии.

— Прошу, прибавь скорость.

Артюша прибавил и сказал:

— Босяк, босяк, а ты ему чем-то показался.

— Он зарезал меня.

— Он поднял в шесть утра своего шофера, чтобы тот подбросил тебя, босяка, к аэродрому.

— Я не босяк, Артюша, я приговоренный к смерти. Завтра замредактора публично снимет с меня голову.