Со стыда провалиться

Я плохо переношу сборища большого количества незнакомых людей и потому в основном топтался позади одной оживленной группы, в которой, кажется, все прекрасно знали друг друга. Мне удалось завязать беседу с двумя-тремя гостями, чьи лица мне были смутно знакомы, но те вскоре удалились, очевидно, чтобы поучаствовать в более интересных или полезных разговорах. Я остался один, с бокалом вина, со всем возможным восторгом пытаясь изобразить увлекательное общение.

Затем совершенно неожиданно, словно в результате какого-то невероятного трюка, передо мной возник мужчина. Издатель. Тот Самый. Мне на память невольно пришла откровенная надпись на стене общественного туалета в Сан-Пауло, доверительно сообщавшая: «Твое будущее в твоих руках».

Я заговорил с Ним. К моему величайшему изумлению, он охотно поддержал беседу. Мы стали оживленно болтать. Застенчивость и беспокойство покинули меня. Все Шло Как По Маслу. Но вскоре я заметил, что интерес Издателя спадает, а его взгляд блуждает по сторонам. Он явно искал других собеседников. Мне срочно надо было как-то удержать его хотя бы на несколько минут, чтобы в удобный момент закинуть удочку насчет моей рукописи.

Лихорадочно оглядываясь в поисках подходящей темы, в дальнем конце переполненного зала я увидел довольно жалкое зрелище: там стояла женщина, явно чувствующая себя неловко, в дурацком платье, которое портило ее и без того нескладную фигуру. Изобразив на лице снисходительное сочувствие, я повернулся к Издателю, указал на неуклюжее привидение в юбке и спросил:

— Интересно, что там за ужасная женщина?

Мне почему-то показалось, что гул голосов вокруг нас разом смолк, как будто меня услышал не только Издатель, но и все остальные. А потом он очень четко, с расстановкой выговаривая каждое слово, произнес:

— Это моя жена.

Дункан Маклин Дело десятое

Идея о том, что предназначение СМИ — просвещать нас, воспитывать и развивать наши вкусы, просто смехотворна, потому что в их списке это дело десятое.

Главная цель СМИ — забивать наши мозги дерьмом.

Эбби Хоффман

В общем и целом, профессиональные писатели — сплошь изнеженные ублюдки, которые и дня бы не продержались на настоящей работе. Они летают по всему свету на разные праздники и фестивали, обедают в ресторанах и заказывают еду в номер, ничего не платя, а потом имеют наглость плакаться, что отель, куда их поселили, лишь четырехзвездочный. Они пускают пыль в глаза переводчикам, аспирантам и впечатлительным литагентам и при этом еще жалуются, что всего семидесяти трем из семидесяти шести почитателей их творчества, сквозь ветер и метель пришедших в книжную лавку на встречу с автором, книга понравилась настолько, что они пожелали ее купить. Разумеется, в этот печальный список не приспособленных к жизни нытиков я включаю и себя. Автобиографичен ли мой рассказ? Да, черт возьми. Он как раз про меня.

Настоящее писательское унижение заключается в том, что время от времени тебе приходится видеться с собратьями по перу и выслушивать их пустой треп о самих себе. Примерно то же самое вы услышите сейчас и от меня: я собираюсь накорябать рассказ об одном типично унизительном дне во время презентационной поездки, в которую я отправился по просьбе издательства несколько лет назад.

Место действия — крупный университетский город на юго-западе США. Время — 7.14 утра. Утреннее телешоу. Очень похожее на то, которое вы себе уже представили (к чему зря тратить слова?): писатель сидит в студии на розовато-лиловом диване, зажатый между светилом в области диетологии («Метод похудения „Плоды пустыни“ позволяет организму сохранять питательные вещества подобно кактусу») и победительницей конкурса по правописанию из Тексомы, которая бормочет, блестя зубными скобками: «Аннигиляция, неискоренимый, геморрой…»

Ведущим программы оказался сияющий толстячок. Во время перерыва на рекламу к нему подлетела ассистентка и промокнула салфеткой его взмокший лоб. Шнурок на его левом ботинке развязался и волочился по полу.

— Мы снова в студии, — объявил ведущий. — Наш сегодняшний гость написал книгу под названием «Бункермен». О чем она?

— О гольфе, — широко улыбаясь, ответил я. — О метких ударах и песчаных ловушках.

— Правда? — Лицо ведущего просветлело.

— Нет, но я подумал, что это понравится вам больше, чем психосексуальный роман ужасов, напичканный отвратительными сценами педофильных сношений в бетонном бомбоубежище.

— Вы правы, — согласился он.

Пришло время звонков в студию. Вопросов профессору «Вы-когда-нибудь-видели-жирный-кактус» поступило довольно много, ко мне же обратились только однажды:

— Эй, танцевать надо с тем, кто тебя привел! — раздался голос из-за видеомонитора.

— Простите? — не понял я.