Со змеем на плече

— Да, царь-птица? — Володар посмотрел на него. — А откуда ты знаешь, какие сюрпризы припасли для нас ещё подземники? Змеи, они и есть змеи. А тот, кому они покоряются, — лазутчик Нарви! Кто, как не он мог оказаться у таинственной завесы? Я б ещё поверил, что она чужестранка, если б пришла в другое время. Но не сейчас. Поэтому я требую, чтобы та, кого вы зовёте дхайя, была немедленно брошена в темницу!

В зале повисла какая-то сломанная тишина. Большинство сидящих приняло сторону Володара. Во всяком случае, их лица не выражали добродушного настроя ко мне и Шарику. Хотя Чаран, Арамал и Светодар не разделяли их мнения.

Мда уж. Вот тебе и поворот, Шестопалая. Ты теперь лазутчица тех, кого никогда не видела, но уже успела проникнуться к ним нелюбовью.

— Ну, и что будем делать? — шепнул Шарик.

Глава 9. Встреча в подземелье

— Сижу за решёткой в темнице сырой, вскормлённый в неволе орёл молодой, — нараспев декламировал шаркань, пристроившись возле двери. — Мой грустный товарищ, махая крылом, кровавую пищу клюёт под окном. Клюёт и бро…

— Шарик, сделай милость — заткнись, — вежливо попросила я, чувствуя, что ещё немного и начну сходить с ума.

Всё же, как ни старались, но убеждения Светодара, авторитет Арамала и моё уже изрядно потрёпанное обаяние не имели успеха. И убедить советника царя не смогли. Нужно отметить, что этот человек обладал каким-то… просто магическим внушением и одурманиванием юных неокрепших умов! После получаса убеждений и указаний на мою «принадлежность» к нарвийцам, сама чуть было не поверила, что я их лазутчица.

В результате долгих споров меня всё же отвели вниз — в подвалы дворца. На некоторое время, чтобы я сумела осознать глубину своей вины, а так же, чтобы решить, как быть с дхайя дальше. Светодар продолжал упорствовать, что лазутчица нарви не стала бы спасать жизнь царевича Ирия. Но Володара этот аргумент не особо впечатлил. Мотивировал тем, что это всё было сделано специально, дабы втереться в доверие царственной персоны и разнюхать обстановку во дворце. Короче, советник продолжал стоять на своём. Было ясно, что царевичу не нравится такое решение, но возможность, что враг обоснуется в самом сердце Даарьи, его тоже не вдохновляла на поддержание дружбы с неведомым человеком.

— Это же классика! Лермонтов! — обиделся змей и отполз в угол.

— Так, ты не только отвратительно читаешь стихи, но ещё и путаешь Лермонтова с Пушкиным, — вздохнула я, протянув руку к стене нашей «камеры». — Как будем дома — не выйдешь из комнаты, пока досконально не ознакомишься с творчеством обоих поэтов.

Помещение, в которое нас привели, вообще оказалось чем-то невероятным. Три стены сложены из гранатово-красного кирпича, а четвёртая, что одновременно служила входом и выходом, походила на слабо мерцающий золотистый туман, состоящий из постоянно сталкивающихся друг с другом искр. Мельтешащие разряды в прозрачном поле неведомой нам энергии — других ассоцияций не появлялось. Я могла спокойно приблизиться. Положить руку на это пляшущее золото. Но вот здесь вся вольность заканчивалось. Сначала ощущалось лишь слабое покалывание, а потом следовал удар такой силы, что отбрасывало к противоположной стене. В результате чего, приобретя опытным путем множество синяков и царапин, я оставила попытки выбраться отсюда. Во всяком случае, напрямик.

Шарик тяжко вздохнул и свернулся клубочком.

— Слушай, а Рамаол, получается, нам нагло наврал.

— Да? По поводу чего именно?

— А помнишь, он говорил про чтение ауры и всё такое? Что не видит наших плохих намерений?

— Хм, — я задумалась.

Шаркань прав. Ведь, если это было так, то почему Арамал не сумел заступиться за нас? Или царь не захотел брать на себя такую ответственность? Вдруг у нас аура неправильная и неправдивая?

Что ж. Гадать можно бесконечно, а толку никакого.

— Слушай. — Шарик подполз ко мне. — А, может быть, Арамал просто не имеет такой способности?

Я изогнула бровь.

— Хочешь сказать, что фалрьянами правит ущербная пташка?

Конечно, называть так царя очень некрасиво, но я была слишком раздражена и подавлена, чтобы думать об этике и эстетике своих выражений.

— Только ли фалрьянами? — неожиданно рядом прозвучал просто до безобразия знакомый голос, и, подняв голову, я встретился с тёмно-синими глазами… Радистава Покойника!

Я невольно вздрогнула.

— Мамо, — икнул Шарик за моей спиной.

А этот-то тут каким образом оказался? Уже успел натворить дел? Да и глаза… Когда я его встретила, они были какими угодно, только не синими. Может, поблекли в связи с давностью срока? А красивые, кстати, ничего не скажешь. Господи, о чем я думаю?! Нехорошо размышлять о глазах покойников и стоять как столб.

— Признаться, мы не местные, немного не в курсе, — осторожно сообщила я и тут же дёрнула Шарика за хвост, чтобы шаркань не надумал сболтнуть чего лишнего.